ПАМЯТЬ: В полосе отчуждения

Когда не остыл прах, некрологи не пишутся. Умер Александр Николаевич Яковлев. Кем он был при жизни? Ярославским самородком из бедняков, коими не оскудела русская земля. Воевал в Великую Отечественную в разведроте. Он понимал в вопросах выживания, в том числе психического, в том числе на войне. Из тех, с кем он начинал перестройку, он не сохранил даже товарищеских отношений ни с кем. Горбачев подорвался последним. Когда агонизировал Советский Союз и дышал на ладан его президент, Яковлев, все еще член президентского совета при Горбачеве, дислоцировался со своим секретариатом в мэрии Москвы, поддерживая постоянно действующий канал связи с Ельциным.

В официальных биографиях покойного пишется: “За Яковлевым закрепились титулы “архитектора перестройки” и “отца гласности”. Не смею опровергать. Но гораздо больше Александру Яковлеву подобает (не оценочный) титул политического и идеологического могильщика Советского Союза. Каким образом набрел на это историческое амплуа выпускник Ярославского педагогического института и штатный работник партийных органов – вплоть до Отдела пропаганды ЦК КПСС? Недорого стоит расхожая гипотеза о том, что после стажировки в Колумбийском университете (1958–1959 гг.) он стал агентом влияния США. Недорого – потому, что вскоре после этого он был назначен первым заместителем (с 1965 г.), а затем исполняющим обязанности заведующего Отделом пропаганды ЦК КПСС. И блеснул в этом качестве крайне осторожный и дозированный в выступлениях Яковлев лишь одним: он выступил в “Литературной газете” в ноябре 1972 г. со знаковой статьей “Против антиисторизма”, в которой выступал разом против “Нашего современника” и “Нового мира”, т. е. против всего живого в русской литературе 1970-х.

Это показалось слишком круто даже для Михаила Суслова, контролировавшего идеологию, и Яковлев был в 1973 г. отправлен на 10 лет в ссылку послом СССР в Канаде. По воспоминаниям его близких друзей, когда он приезжал в Москву, его партийные коллеги, завидев его, переходили на другую сторону улицы, чтобы с ним не здороваться. Это было шоковое переживание встречи с социалистической действительностью. Не буду описывать спектакулярные подробности установления Яковлевым личных контактов с премьер-министром Канады, использования их в целях подъема престижа Михаила Горбачева во время его визита в 1973 г. – все это давно принадлежит мемории. Главное в том, что партийный кронпринц сумел обеспечить ему по возвращении на родину только неноменклатурный статус: с 1983 по 1985 г. Яковлев работал лишь директором ИМЭМО АН СССР, правда, великого института эпохи Коминтерна, – между прочим, не будучи ни ученым, ни организатором науки. Однако вопреки всему академия сделала его своим действительным членом. У Яковлева были свои заморочки с советской системой и до Канады, но оттуда он вернулся реваншистом. Помню его на госдачах 1983–1985 гг. – желчного, нелюдимого, колючего.

Его исторический шанс пришел с воцарением Михаила Горбачева на посту Генерального секретаря ЦК КПСС. Роли распределились как в итальянской комедии дель арте: Горбачев играл лунного Пьеро, грезящего об общечеловеческом мышлении и увенчании своей политической карьеры в качестве председателя мирового правительства, а Яковлев с ловкостью аппаратчика подогревал в нем эти настроения. Яковлев получил от Горбачева и Системы все, чего хотел и что она могла ему дать? Выиграл ли СССР от капитуляции в холодной войне? Весьма сомнительно, ибо сегодня Владимир Путин, при дружном остракизме Запада, начинает военно-политическое строительство России в том же самом пункте, где его бросили Горбачев и Яковлев. Выиграл ли Запад от анархического демонтажа второй сверхдержавы и ее геополитического окружения? Сомнительно, ибо мир стал на порядок более непредсказуемым и чреватым вызовами всеобщей безопасности, за отражение которых платит Америка и Запад в целом. Добился ли Александр Яковлев, борец против репрессий, за демократию и культуру, за свободу СМИ, своих целей? Отнюдь нет – чтобы убедиться в этом, достаточно оглянуться окрест. Облагодетельствовал ли он россиян и человечество своими научными открытиями и духовными прозрениями? Предоставим судить об этом историкам, которым еще предстоит осмыслить эпоху позднего СССР и ранней новой России. При всех своих перестроечных заслугах он ушел целиком в полосу отчуждения, которую можно, вероятно, теперь считать полосой памяти. Пусть земля ему будет пухом.