Старый барабанщик
В группу Genesis Фил Коллинз попал по объявлению – успевший поиграть в двух британских командах барабанщик искал себе что-нибудь посерьезнее, чем его прежние коллективы Hickory и Flaming Youth. Новый коллектив действительно производил более серьезное впечатление – команда уже выпустила дебютный альбом, солировал в ней серьезный молодой человек Питер Гэбриэл, а звуком и аранжировками занимался его высоколобый друг Джонатан Кинг. Genesis с 1969 г. играли умный и тонкий арт-рок, их всерьез ставили на одну доску с классиками жанра Yes – мол, еще непонятно, кому принадлежит право считаться первенцами главного рок-стиля 70-х.
Собственно, запеть барабанщику пришлось почти случайно – на пятом году существования Питер Гэбриэл покинул группу и занялся сольной карьерой. Коллинз уговорил коллег повременить с подачей объявления и поставить к ударной установке еще один микрофон – голосовой. В некотором смысле, конечно, такое решение было предопределено – в юности Фил был большим артистом, играл заглавную роль в британской постановке мюзикла “Оливер!”, а параллельно с Genesis занимался сольным проектом. В итоге на альбоме Trick of the Trial звучал уже вокал Коллинза – совершенно неотличимый от голоса Гэбриэла.
Нынешние западные энциклопедии довольно метко определяют Коллинза как “поп-сингера для взрослых”, однако нужно заметить, что таковым он стал не сразу. Genesis еще лет десять спустя оставались поп-группой для эстетов, да и потом свернули в мейнстрим отнюдь не резко. Никто даже не заметил, как их песни стали появляться в эфире массовых станций, а клипы проникли на только что открывшийся канал MTV. Пластинка 1983 г., названная по имени группы, стала первым осторожным экспериментом по мягкому переходу в другой разряд исполнителей – как в плане стиля, так и в плане гонораров. И он удался – песни с этого диска появлялись даже в первых выпусках перестроечной “Утренней почты”. На подобные шаги решались разные современники Genesis (например, ближайший друг Коллинза Эрик Клэптон), но мало кому удалось, образно говоря, перескочить из плацкартного вагона в СВ столь незаметно и органично.
Второй – уже достаточно заметной – вехой жизни Genesis в поп-мире стал выход альбома We Can’t Dance в 1991 г. Последние остатки арт- и прог-рока из звука группы были выкорчеваны, и некогда великая команда занялась откровенным шутовством – высмеивала расплодившихся проповедников в песне Jesus He Knows Me, потешалась над собственным возрастом в I Can’t Dance. В иронии, растворенной в их новом звуке, слышалась уже основательная усталость – было ясно, что эти люди не только танцевать, но и видеть друг друга больше не могут. По сути, распад группы произошел в начале 90-х, хотя документально был оформлен только в 1997 г. Демоны, 20 лет боровшиеся за право заставлять Коллинза сочинять баллады с чувственными названиями и текстами, наконец победили.
Фила Коллинза в его нынешнем виде можно было бы смело называть идеальным поп-музыкантом и без боязни превозносить его чутье к сентиментальному звуку, если бы не пример его давнего соратника Питера Гэбриэла. Последний из глубин арт-рока нырнул в еще более глубокие акватории и стал заслуженным культуртрегером, дав путевку в жизнь огромному количеству изумительных, не вписывающихся ни в одну поп-иерархию артистов, среди которых Диаманда Галас, Джефри Ориема и даже таджикская фолк-группа “Ашхабад”. Фил Коллинз, после распада группы удалившийся коротать свой пенсион в Швейцарию, тоже решил было записывать на своей студии талантливую молодежь – правда, ни об одном новом гении, открытом и пропестованном маэстро Филом, мы не слышали.
Сольный тур бывшего барабанщика – откровенно ностальгическое мероприятие, по духу и стилю абсолютно космополитичное. Сегодня впору удивляться тому, что Коллинз – британский артист, равно как и Genesis были английской группой. Едва ли кому-нибудь из его соотечественников удалось так надежно избавиться от последних признаков принадлежности к лучшей рок-державе мира.