НАРОДНОЕ ЕДИНЕНИЕ: Что празднуем, россияне?
Завтра Россия впервые отметит новый праздник: День народного единства. Думаю, что новый красный день календаря ждет судьба другого “новорусского” торжества – 12 июня. Что празднуем, за 15 лет никто так толком и не понял. День России, и все тут. Объясняйте не объясняйте, мало кому интересно. Главное, что этот день – праздничный, а еще главнее – что выходной. Потому что на Руси настоящий праздник не может быть рабочим днем (Дню Конституции не повезло именно таким образом).
Правда, в современной истории было одно исключение – 23 февраля. Десятилетиями власть никак не могла примириться с очевидным: страна, во всяком случае подавляющее большинство ее мужского населения, в День Советской армии и Военно-морского флота начинает пить с утра, ну, по крайней мере с обеда, и в такой день лучше никому не работать, как говорится, по определению. Чтобы действительно народный праздник – как бы к нему ни относиться идеологически – стал наконец полноценным (выходным), понадобилось крушение советской власти, создавшей в свое время миф о том, что наша доблестная армия родилась 23 февраля 1918 г.
Воспоминание примерно о таком же мифе мы отныне будем праздновать 4 ноября. Почему этот день провозглашен Днем народного единства? Потому что на этот день вроде бы приходится “годовщина освобождения Москвы от польских интервентов и фактического окончания Смутного времени (1612 год)”. На самом деле 4 ноября 1612 г. в русской истории не произошло ничего, что заслуживало бы всенародного торжества. Изобретателей нового праздника подвело, как минимум, незнание истории в части летоисчисления. Дело в том, что 22 октября 1612 г. по старому стилю, когда, по одной из версий, Москва была освобождена ополченцами Минина и Пожарского от иноземных захватчиков, в XVII в. приходилось не на 4-е, а на 1 ноября – разрыв между юлианским и григорианским календарем составлял тогда не 13 дней, как сейчас, а 10.
Но это, может быть, не так уж и важно. Не знаю, как вам, а меня еще в детстве коробило желание перевести знаковые даты юлианского календаря в григорианское измерение: почему революцию, вошедшую в историю как Октябрьская, – опять-таки, как бы к ней ни относиться – мы отмечаем в ноябре?
В конце концов, поздней осенью 1612 г. Москву действительно освободили, хоть и гарнизон захватчиков сдался армии князя Пожарского не 22-го, а 27 октября по старому стилю.
Но главная неправда состоит в том, что Смута вовсе не закончилась с освобождением Москвы.
Еще несколько месяцев будет идти ожесточенная борьба за престол, прежде чем посадят на него Михаила Романова. Еще несколько лет отряды лихих людей будут хозяйничать по всей стране, захватывая порой крупные города, например Астрахань. Еще несколько лет “польско-литовские захватчики” будут предпринимать походы на Москву, будет еще война со Швецией, по итогам которой королю Густаву Адольфу останутся русские северные земли – Ям, Копорье, Ивангород и Орешек, т. е. Московское государство будет вновь отрезано от выхода к Балтийскому морю. Еще будут две войны с Польшей, причем далеко не победоносные. Еще будет жестокая расправа в Москве над “воренком”, сыном Лжедмитрия II и Марины Мнишек, – повесят трехлетнего мальчика (это к вопросу о том, что надо гордиться своей историей).
В недавно вышедшей книге Ирины Карацубы, Игоря Курукина и Никиты Соколова “Выбирая свою историю. Развилки на пути России: от Рюриковичей до олигархов”, которой сейчас многие зачитываются, высказывается спорная, но весьма интересная мысль: в результате всех событий, которые положили конец Смуте, был упущен исторический шанс прописать на бумаге юридические обязательства государя перед подданными, ограничить его власть согласием верховных сословных органов. “Страна обрела единство и законную власть. Но при этом не произошло обновления в системе управления, социальном строе, культуре <...> Возможно, здесь проявляется определенная закономерность: общество, уставшее от социальных потрясений, выбирает наиболее консервативный путь”.
То же касается лукавого “гордиться своей историей”, почему-то в реальной жизни это всякий раз оборачивается запретами на воспоминания о не самых красивых страницах прошлого и безудержным мифотворчеством. Кидаемся из крайности в крайность. Октябрьская революция у нас то Великая, то переворот на деньги германского генштаба.
Ленин – то самый человечный человек, то одержимый жестоким социальным мессианством и жаждой власти беспринципный политикан, к тому же развязавший в стране кровавый красный террор.
То у нас “деникинская контра”, то хороним кости белого генерала с почестями на Донском.
Наша история в общественном сознании состоит из вереницы подобных мифологических образов и штампов.
Павел I, бывший сумасброд и пруссофил, превратившийся в “русского Гамлета”. Консерватор, солдафон и пьяница Александр III, оказавшийся теперь едва ли не самым сильным и мудрым правителем в истории России после Петра I и Екатерины II. Мягкий, обаятельный, интеллигентный Николай II – вместо Николашки Кровавого. И так далее – вплоть до Брежнева, Андропова, Горбачева, Ельцина, Путина.
История не должна идеологизироваться. Пока она будет оставаться площадкой идейной борьбы на злобу дня, во имя победы той или иной политической силы, пока будем воспринимать вопрос про белых и красных, про Ельцина и ГКЧП как очень личный, так и будем шарахаться из стороны в сторону.
Что же касается народного единства, то у автора этих строк это словосочетание немедленно вызывает в памяти “единство партии и народа” советских времен. Может, лучше, если днем народного единства будет единственный праздник, который действительно всех объединяет от души, – Новый год? Может, не надо все-таки другого?