Зря сконцентрировались
Большинство крупных заемщиков банков – это госструктуры (“Газпром”, “Роснефть”, РАО ЕЭС и т. п.), поэтому речь об их банкротстве просто не идет, парирует главный экономист Альфа-банка Наталия Орлова. Впрочем, на 1 октября среди крупнейших заемщиков Сбербанка была ГМК “Нафта-Москва” (более 48,4 млрд руб.), у ВТБ – группа “Металлоинвест” (17,1 млрд руб.), а у Альфа-банка – “дочки” во главе с Amsterdam Trade Bank (всего 15,6 млрд руб.), по данным www.banks-rate.ru. Нет ничего удивительного в высокой концентрации рисков на небольшой группе компаний, это отражает структуру экономики – бизнес (особенно государственные компании) укрупняется, отмечает Орлова. Во всех странах банки хотят выдавать крупные кредиты – это выгоднее всего, поскольку дешевле обходится (по сравнению, к примеру, с розничными займами), говорит она. Но в России компании финансируют проекты в большей степени за счет собственных средств, поэтому их спрос на заемные ресурсы еще не исчерпан, и наши банки могут себе позволить работать в основном с крупными заемщиками, поясняет она. Показатели концентрации бизнеса у российских банков сопоставимы со многими коллегами из экономически развитых стран (например, Японии, Германии и Испании), признают в S&P. Но по своей устойчивости к потенциальным потрясениям наши банки серьезно им уступают “из-за более высокого уровня юридических и бизнес-рисков”, сетует Трофимова.
В России по сравнению с соседями оказался самый высокий уровень концентрации бизнеса, причем по всем показателям, отмечает аналитик агентства Екатерина Трофимова. “Это один из основных факторов, ограничивающих рейтинги банков”, – говорит она. Высокая концентрация ссудного портфеля “негативно отражается на кредитоспособности банков”, а депозитов и вложений в ценные бумаги – на их “ликвидности и финансовой гибкости”, напоминают в S&P.
“С кризиса 1998 г. фактически в России не было масштабных банкротств, это притупило бдительность банкиров к потенциальным проблемам и рискам, – считает Трофимова. – Такое благоденствие возможно только при очень благоприятной макроэкономической ситуации [как сейчас]”. Но ее ухудшение, проблемы с платежеспособностью или даже просто уход какого-либо крупного клиента могут “резко негативно сказаться на финансовых показателях и устойчивости банков и даже привести к банкротству некоторых из них”, предупреждает она. “Наш анализ показал, что в случае банкротства одного из крупнейших заемщиков средний российский банк потеряет примерно 27% своего годового дохода (даже не прибыли!) и с высокой вероятностью получит убытки из-за создания резервов на проблемный актив, в случае двух заемщиков – уже более 50% и т. д.”, – продолжает Трофимова.
“Нельзя не согласиться, что банковский бизнес остается в России высокорискованным и чувствительным к любым внешним и внутренним шокам, но ситуация постоянно улучшается, банки диверсифицируют структуру своих активов, и эта тенденция продолжится”, – говорит аналитик Объединенной финансовой группы (ОФГ) Дмитрий Дмитриев . В последние 2–3 года банки начали активно работать с малым и средним бизнесом, кредитовать население, отмечает он. Кроме того, по его оценке, рынок ценных бумаг постепенно утрачивает привлекательность из-за снижения доходности. К примеру, спрэд между российскими и американскими гособлигациями составляет 100 базисных пунктов против 450 в конце 2002 г., отмечает Дмитриев. Тем не менее в 2004 г. около 30% дохода банки заработали на операциях с ценными бумагами, а по итогам 2005 г. эта цифра, по оценкам S&P, “может быть даже несколько больше”. “И добиться значительной диверсификации пока не удается: и корпоративный, и розничный банковский бизнес в России в равной степени подвержены панике, как показал опыт лета 2004 г.”, – резюмирует Трофимова. Получить комментарии у первого зампреда ЦБ Андрея Козлова вчера не удалось.