Счастье в замкнутом круге
Аркадий Володось никогда не был вундеркиндом. Напротив, серьезно заниматься роялем начал в 16 лет. Слушая Володося сегодня, в это не поверишь: его мастерство производит сногсшибательное впечатление. Виртуоз отличается от просто профессионального пианиста тем, что трудности не заставляют его кряхтеть и напрягаться, они ему в радость – чем труднее, тем легче. Он не преодолевает препятствий: его руки шутя рассыпают бисер пассажей, с удовольствием гарцуют в арпеджио, без малейшего напряжения расправляются со скачками, двойными нотами и многоэтажными фактурами.
Многие из этих трудностей сочинены самим Аркадием Володосем. Он не только виртуоз, он еще и автор транскрипций. Кажется, от концерта к концерту его версии меняются – он еще и импровизатор. Еще он мастер выстраивать бисы: за текучей и бестелесной “Лаской в танце” позднего Скрябина следует этюд Мошковского с щедрой отсебятиной в американском стиле, за гремучим “Ракоци-маршем” Листа, тоже усложненным, – скупая обработка слезливого адажио Марчелло. Принимать букеты и выслушивать “Браво, бис!” Аркадий Володось умеет с буддийской невозмутимостью.
Однако умеет и отгораживаться от публики, запрещая ей аплодировать в течение целого акта: все второе отделение – из Листа – Володось сыграл на одном дыхании, от экзальтированной “Долины Обермана” перейдя к эзотерическому “Мыслителю”, а после “Легенды о святом Франциске Ассизском”, с ажурным птичьим пением и торжественными хоралами, набросившись на полуцирковую 13-ю Венгерскую рапсодию. Оттенками звука молодой виртуоз владеет бесподобно – у него есть десятки разных нюансов пиано и мощное, выровненное форте, которому, впрочем, акустика Дома музыки не дает вполне разлететься.
Но Володось умеет быть лиричным, простым и естественным и в той музыке, которая не содержит ничего виртуозного: в первом отделении он сыграл две не самые ходовые сонаты Шуберта (ми мажор и фа минор), обнаружив вкус к неспешным темпам, умное чувство формы и любовь к столь важным у Шуберта деталям.
Пожалуй, такой комплекс умений был присущ мастерам той долгой эпохи, которая началась с появления Листа и закончилась с уходом Владимира Горовица. Володось явно хочет быть ее продолжателем. Но тут есть и проблема: культ виртуозности, пианистических усложнений, культ рояля как короля инструментов в давние времена были органичной частью романтизма, дендизма, декаданса, модерна... Искусство Аркадия Володося сегодня таких подпорок не имеет. Оно словно повисает в замкнутом пространстве, счастливо созерцая самое себя. Нет контекста, который бы придавал ему содержательную глубину. О чем оно? Не дает ответа. Не слышит и вопроса. Везет тому слушателю, который способен вслед за музыкантом переместиться в тот прекрасный мир, где нет вопросов и ответов.