Чисто неанглийское убийство
Вуди Аллен снял на удивление хорошую картину. Удивление в данном случае в том, что он вроде бы начал стухать, достигши того критического режиссерского возраста-порога, после которого киноавторы вдруг и навсегда теряют способность трезво оценивать то, что они сотворили.
Вуди, однако, умудрился повременить. Он сделал совершенно не свое кино – и в том, вероятно, нашел необходимую себе энергию. Не про Нью-Йорк. Не с собой в главной роли. Не про метания рефлектирующего интеллигента – университетского профессора, обитающего в Гринич-Виллидже и регулярно посещающего психоаналитика. Впервые в долгой истории Аллена действие его картины разворачивается в Лондоне, причем в прежде не интересовавшей Вуди молодежной среде, вдобавок наполовину аристократической.
Фильм – про адюльтер и конфликт “между страстью/вожделением и образом жизни” (как написали в знаменитом деловом киноиздании The Hollywood Reporter). Экс-инструктор теннисного клуба умудряется войти в дом аристократов-богачей, где своей смазливостью привлекает дочь хозяев, которая тоже достигла критического возраста (правда, иного, нежели в случае стареющих режиссеров). Новоявленный тесть тут же дает ему важный – но скучнейший – офисный пост в своей компании. Он же – сдуру и от скуки – заводит роман с брошенной экс-подругой своего шурина – единственной в фильме американкой, неудавшейся актрисой – не четой себе нынешнему. Его играет Джонатан Рис-Майерс, который уже лет десять ходит в открытиях сезона. Ее – Скарлетт Йоханссон, в рекомендациях не нуждающаяся, при этом отчаянно тянущаяся в артистическое кино (после “Матч-пойнта”, премьеры которого во многих странах еще не было, она снялась в следующем фильме Вуди Аллена, спешно сделанном в том же Лондоне, куда режиссер перебрался из вечно родного Нью-Йорка в знак протеста – против ненавистных банкиров-инвесторов, желающих теперь в Америке контролировать в кино все: от поворотов сюжета до выбора актеров).
Дальше – по сюжету – происходит то, что жена-аристократка героя, старающаяся забеременеть и с этой целью заставляющая его заниматься сексом по часам и после измерения температуры, никак своего не добьется. А чертова любовница беременеет сразу – и начинает предъявлять претензии к любовнику, уже привыкшему к новому буржуазному быту и командному офисному тону. Дальше – мы вынуждены взять паузу, раздумывая, как откомментировать смыслы фильма, не выдавая сюжет.
Многие пишут, что фильм до такой степени необычен для Аллена, будто бы у него появились практиканты-помощники (чушь, понятно). Все пишут о “достоевскости” сюжета, сравнивая героя, который в начале фильма читает “Преступление и наказание”, с Родионом нашим Раскольниковым: и он, мол, так же решает для себя вопрос “тварь ли я дрожащая или право имею?”. В том числе и право решать проблему посредством убийства. В комментариях к фильму часто звучат мысли, что он-де о силе случайности: ни талант, ни воля человека не имеют значения, правит бал лишь случайность. Так же случайно решающий мяч в теннисной игре иногда перелетает через сетку, на мгновение повиснув на ее вершине. Важным тезисом является то, что главного героя за содеянное не мучает совесть.
Логичным выводом из таких размышлений следует такой: это первый осознанно несмешной фильм Аллена.
У меня ощущение, что фильм надо воспринимать гораздо более просто. Несмешной? Он очень смешной! Это классическая сатира на человеческую природу. Достаточно того, что герои-аристократы идут в какой-то момент, повинуясь моде и прогрессивной идеологии, на недавний фильм “Дневники мотоциклиста” про Че Гевару. Достаточно постоянно звучащих в качестве закадровой музыки арий из классических опер Бизе, Доницетти, Россини, Верди (последнего особенно много: “Отелло”, “Риголетто”, “Макбет”, “Травиата”) – язвительный смысл в том, что видимое нами на экране повторялось уже не раз и, увы, приводило примерно к тому же. Достаточно – в качестве примера шутки – эпизода, когда Он, таясь от находящейся рядом жены, шепотом выпытывает у Нее, случайно встреченной в знаменитой лондонской галерее “Тейт”, номер телефона. Наконец она, сломавшись, выдает ему длиннющий запутанный номер, а он моментально отвечает: “Я позвоню!” А уж чего стоит общение главного персонажа с призраками убитых. Он, споря с ними, отвечает: “А Софокл на это сказал!..” Ну, ребята, здесь уж точно надо смеяться. Если вы не смеетесь, то это, боюсь, ваши проблемы.
Больше всего меня поражает, что никто не видит в этой истории Драйзера. То ли наше образование совсем уже стухло? Хотя “Матч-пойнт” – полемика не с Достоевским, а прежде всего очевидная сатирически-пародийная полемика с “Американской трагедией”. Герой-то поступает так же (ну... с деталями)! С любимой девушкой, находившейся в том же положении...
И тут я невольно выдам сюжет – но только для тех, кто хотя бы имеет представление о Драйзере. Судя по уже появившимся реакциям наших рецензентов, выдам немногим. У Драйзера главный персонаж тщательно продумал преступление – но ему не повезло, его раскрыли (хотя Драйзер, как истинный писатель, невольно добился того, что читатель в итоге сочувствовал негодяю – тем более там действительно была виновата и система).
У Вуди Аллена главный персонаж тоже все продумал, но наделал много ляпов. Будь он в юрисдикции губернатора Калифорнии, не миновать бы ему газовой атаки от губернатора Шварценеггера. Но дело не в том, что Вуди Аллен хотел снять фильм не о силе случайностей. Он хотел сделать фильм об ошибках поведения в ситуации искренней любви. Этого никто не понял. В итоге герой “Матч-пойнта”, в отличие от персонажа “Американской трагедии” Драйзера, всего добился. Он совершил массу проколов, но полиция, едва к нему прицепившись, тут же навсегда отстала.
Фокус в том, что он вроде как выиграл. Но реально – по Вуди Аллену – проиграл. Навсегда. Ему повезло? Он кретин! Его не мучает совесть? Его будет мучить тоска! Его больше ничего в жизни не ждет, кроме корпоративных вечеринок с поздравлениями подчиненных и секса с женой-арифмометром. Фильм, в конечном счете, про то, что одному чуваку крупно не повезло. Он понял это и сам, да поздно. А вы этого не осознали?