ПОЛИТЭКОНОМИЯ: Судьба советника


Сказав, что политикой заниматься не собирается, Андрей Илларионов объяснил свое желание уйти в отставку таким набором причин, что более внятного политического заявления и выдумать трудно. И изменение модели экономики и сути политического режима, и формирование корпоративистского государства – что еще нужно для полноценной политической декларации? Особенно на фоне слов президента о том, что правительство и губернаторы должны работать как единая корпорация.

Технически отставка закономерна. Год за годом советник президента старательно наступал на самые больные мозоли власти. В 2003-м антиидеей года он назвал распределение природной ренты, в 2004-м – использование средств стабфонда на траты внутри страны. Потом к аферам года причислил продажу “Юганскнефтегаза” и все, что связано с объединением “Газпрома” и “Роснефти”. Неделю назад антиидеей года он все так же публично обозвал любимое детище Германа Грефа – IPO госкомпаний. Он осудил увеличение внешней задолженности госкомпаний, поглощение госкорпорациями частных компаний и использование энергетического оружия за пределами страны. Два-три года назад критические заявления советника были демонстрацией плюрализма и свободомыслия. Но теперь количество “антиидей” и “афер” года стало таким, что Илларионов фактически признал очевидное: речь идет не о сумме ошибок правительства, а об экономической политике и экономической модели, которая не соответствует его убеждениям.

Что так изменилось с 2000 г., когда Андрей Илларионов был назначен советником, – его убеждения или модель экономики и государства? И то и другое.

В 2000 г. страна стояла перед очевидной задачей: преодолеть последствия кризиса и сформировать основы для стабильного экономического роста. Десятки самых успешных стран мира уже делали это, и всегда одним и тем же образом. В ситуации кризиса и умные демократы, и умные диктаторы увеличивали влияние государства на экономику, ужесточали регулирование, позволявшее закрыть страну от влияния курсовых колебаний валют, восстанавливали баланс между спросом и предложением внутри страны и, восстановив его, снова ослабляли вожжи, открывая внешнему миру экономику и страну. Конкурентоспособную экономику с устойчивым внутренним спросом, защищающим от колебаний внешней сырьевой конъюнктуры.

Илларионов в 2000 г. на фоне всех российских либералов выделялся тем, что все, что он говорил и предлагал, было проповедью рынка без привязки к ценностям политической демократии. И это было максимально адекватно нуждам страны. Но потом оказалось, что концентрация ресурсов роста в руках государства вылилась в концентрацию собственности в руках государства, а вместо выравнивания дисбалансов в экономике мы получили новую форму монополизации. Или старую, но тоже тормозящую рост. Несколько лет назад эту роль играли олигархи, теперь – государство. Какая разница? Именно об этом в последнее время и говорит Илларионов, утверждая, что Россия перестала быть демократической страной, что российские граждане ничего не получают от вливаний в бюджет и от распределения акций госкомпаний, и так далее.

Это просто логическое завершение карьеры: советник – советник-критик – критик... Не ново. В стране, где единственной движущей силой либеральных преобразований всегда было только само государство, эти преобразования регулярно заканчиваются в тот момент, когда их плоды начинают угрожать всемогуществу самого государства.