Ну, погодим

Патриотизм

Нельзя утверждать, что новорусское кино эксплуатирует патриотическую идею. Даже “9 рота” снята отнюдь не во славу русского оружия, а про поколение пацанов, погибших, не успев толком пожить. Другое дело, что одной из причин безумного успеха нашего кино на внутреннем рынке, помимо агрессивной рекламной кампании, является зрительский энтузиазм. Он сродни спортивному: новому поколению нашей публики хочется верить, что мы уже сегодня научились делать фильмы не хуже голливудских. В результате тремя лидерами новорусского проката являются именно отечественные картины (“9 рота”, “Турецкий гамбит” и “Ночной дозор”) – подобной ситуацией в Европе может похвастаться лишь Франция.

Патриотический сюжет в театре-2005 останется за “Голой пионеркой” Кирилла Серебренникова – соц-артовской трактовкой романа Михаила Кононова о малолетней полковой шлюхе-великомученице. При этом спектакль “Современника” с Чулпан Хаматовой в роли пионерки вызвал споры не идеологические, а эстетические – что говорит о здоровом общественном отношении как к самой теме, так и к вопросам о социальном заказе.

В литературе патриотическая тема странно мутировала. “Писатель-патриот” Александр Проханов стал автором самой значительной и самой антипатриотичной книги года (роман “Политолог”). Непонятно, по какому разряду следует числить авторов, кинувшихся возделывать в 2005 г. благодатную “тему Путина”, в результате чего президент в каких только обличьях на бумаге не представал. Зато теперь у нас есть новая, государством инициированная и крупным бизнесом поддержанная премия “Большая книга” с доселе невиданным премиальным фондом. Ее впервые вручат в 2006 г.

Внешний вид

Беспрецедентные зарубежные гастроли русского искусства в этом году свидетельствуют: за положительный образ России в глазах мирового сообщества отвечают художники прошлого. Нью-йоркская Russia! побила рекорды посещаемости Музея Гуггенхайма и открыла Америке классическую русскую живопись как часть европейской. В бельгийских городах почти полгода во время фестиваля “Европалия” проходили несколько десятков выставок, на которых показали наше все – от икон до опытов московского концептуализма. Третьяковка вывезла в парижский Орсе наших художников с миссией вписать их в европейский контекст.

Russian Ballet в 2005 г. шел на экспорт по такому же высокому курсу, как нефть. Большой и Мариинский танцевали в двух балетных столицах мира не только “Лебединые озера” и “Спартаки”: питерцы представили в Лондоне программу спектаклей главного балетного радикала Уильяма Форсайта, москвичи в Нью-Йорке – “Светлый ручей” Ратманского. Театры, которые почитаются как хранители классических традиций, превратились в труппы XXI столетия, резюмировали западные критики. Знаменем нового русского балета в этом сезоне стала Диана Вишнева, станцевав с American Ballet Theatre и Berliner Staatsballet. Взошла еще одна звезда мирового масштаба с русским именем – Полина Семионова. Выпускница Московской академии хореографии, она ни дня не работала в России, сразу же заняв позицию примы в Берлине.

В списке номинантов “Грэмми” и на ключевых постах в оркестрах мира в 2005 г. оставались музыканты русской школы, причем не о каждом из них слышали в России.

А для нашего кино с точки зрения международного признания год стал провальным. Всего две российские картины были отобраны в конкурсы фестивалей “большой евротройки” Берлин – Канны – Венеция (“Солнце” Сокурова и “Гарпастум” Германа-мл.), и лишь две получили значимые призы: “4” Ильи Хржановского – главный приз в Роттердаме, а псевдодокументальная мистификация Алексея Федорченко “Первые на Луне” – приз конкурса “Горизонты” в Венеции. Но внутренние успехи наших фильмов заинтриговали фестивальных идеологов. Впервые в новорусской истории к нам приехал главный отборщик Каннского фестиваля Тьерри Фремо – чтобы понять, действительно ли в России кинобум.

Международная позиция русского театра в двух словах выражаются так: лучше вы к нам. Отлаженная фестивальная система (прежде всего – Чеховский фестиваль и NET) сегодня главное условие прогресса на здешней сцене: следует учиться, учиться, учиться. А международный мастер-класс наш театр даст в 2006 г., когда в Авиньон поедут спектакли Анатолия Васильева.

Рынок

Российский кинорынок продолжает впечатлять ростом кассовых сборов. В 2004-м зрители СНГ, включая Украину, потратили на кинобилеты 260 млн у. е. В 2005-м, уже без учета Украины, потратят не меньше 320–330 млн у. е. А если бы не пираты, то, по разным оценкам, оставили бы в кассах как минимум вдвое больше. Почувствовав запах денег, наши продюсеры стали развивать исключительно коммерческие проекты – в результате происходит искоренение авторства. Основной удар при этом приходится не на маргинальное кино, а на умное, в меру традиционное, но все равно для продюсеров слишком своеобразное. Такие фильмы, как “Коля – перекати поле”, “Солдатский Декамерон”, “Космос как предчувствие”, “Русское” становятся исключением из правил.

В прокате рынок проявляет себя двояко. У нас сейчас выходит абсолютно все, заслуживающее внимания: уж точно все арт-хиты главных фестивалей. Но лучшие арт-фильмы часто появляются всего в нескольких копиях и обычно недоступны публике за пределами двух столиц.

В Москве же цинизм рынка привел к тому, что, несмотря на митинги протеста и письма ведущих мировых режиссеров, Министерство культуры и Союз кинематографистов РФ равнодушно отнеслись к закрытию Музея кино, который потерял свои залы после того, как киносоюз продал акции Киноцентра. Хуже всего то, что воспитанная музеем умная публика теперь осталась не у дел. И пополнения этой публики в ближайшие годы не произойдет.

На каждых русских торгах больших аукционных домов в этом году ставились рекорды продаж. “Натюрморт с цветами” Машкова ($3,691 млн) стал самой дорогой русской картиной, проданной на аукционе. Коллекционирование из занятия избранных превратилось в манию русского человека с большими свободными деньгами. Рынок ответил на его запрос ударным производством фальшаков и попыткой продавать невостребованное наследие советского изобразительного искусства.

Рынок шоу-бизнеса наконец устоялся. Не найдя способа победить пиратов, авторы шлягеров стали зарабатывать свое на рингтонах – по крайней мере половина компаний, занимающихся продажей медиаконтента, решила честно делиться с музыкантами, – и отчисления оказались немалые. Шоу-бизнес поделился на секторы – в каждом свой уровень предельной извлекаемой выгоды и свои законы жизни.

А в области академической музыки новости таковы: стало больше гастролеров, Филармония перешла на рыночные рельсы и платит реальные гонорары.

Эксперимент

Первая Московская международная биеннале современного искусства вызвала глубокое изумление даже у благоволящих к долгожданному мероприятию лиц – как удалось при таком большом бюджете сделать такую скромную выставку. Яркими оказались выставки, сделанные в параллельной программе биеннале и не на госденьги.

Реально только пять российских фильмов 2005-го можно отнести к развивающим киноязык: сокуровское “Солнце”, “Первые на Луне” Алексея Федорченко, “4” Ильи Хржановского, “Гарпастум” Алексея Германа-мл. и “Пыль” Сергея Лобана.

Театральные эксперименты вообще не задались: ни фестивалю “Новая драма”, ни открытому по осени театру “Практика”, тоже ориентированному на современные тексты, не удалось ничего, кроме дискуссий новаторов о том, насколько прекрасен их круг и близоруки оппоненты.

Музыкальный авангард был едва заметен, но появились новые инициативы – например, группа СоМа.

Качество

Ситуацию в кино можно назвать позитивной. За 90-е, в момент полного развала производства и проката, у нас были фактически утрачены многие кинопрофессии. Но всего за два-три года в России научились делать, например, спецэффекты – пусть не на высоком, но на приличном уровне.

За театральное качество в 2005 г. отвечал Сергей Женовач, превративший свой гитисовский курс в новый театр – Студию театрального искусства. Дух студийности веет вовсе не где хочет, а там, где с ним умеют бережно обращаться: так же родилась когда-то Мастерская учителя Женовача Петра Фоменко. Вообще же на сцене в этом году удавались главным образом камерные, скромные вещи – “Рассказ о семи повешенных” у Миндаугаса Карбаускиса или “Сцены из деревенской жизни” у Юрия Погребничко.

Отечественный современный танец избавляется от комплекса вечно опоздавшего на праздник жизни. В этом году в Лондоне contemporary dance, представленный спектаклем Ольги Пона, отвечал за русскую культуру вместе с Дмитрием Покровским, Русланом Хамдамовым, Татьяной Гринденко, Теодором Курентзисом. Но оказалось, что за время долгих поисков экспериментаторы сами превратились в классиков, интересных лишь коллегам-профессионалам.

Художественные выставки в наших музеях по-прежнему выглядят удручающе провинциально. И никакого прорыва в области экспо-дизайна не намечается. Но зато обнаруживаются хитроумные местные ноу-хау. Виктору Ерофееву удалось сделать в Третьяковке две отличные зрелищные выставки – “Соучастники” и “Русский поп-арт” из советского неофициального искусства. Широкий московский размах – побольше красочных картин – вывел выставку “Бубновый валет” в той же Третьяковке в число самых ярких культурных событий года.

“Блестящих дарований теперь мало, но средний актер стал гораздо выше”. (Чехов. “Чайка”). Заменив актера на литератора, получим описание ситуации на книжном рынке. А вот “средний” редактор и корректор стабильно теряют свою квалификацию.

Но вовсе не планкой качества у нас привыкли измерять достижения культуры. Скорее – старыми заслугами мастеров. И тут на пассивность государства можно посетовать.