Шелковый путь
В любом случае знак перемен в мировых вкусах и составе мировой аудитории – это первый большой голливудский фильм в истории, в котором заняты звезды исключительно из Юго-Восточной Азии. Голливудский пофигизм по отношению к другим нациям и их отношениям между собой проявился в том, что все роли японских гейш играют китаянки: Чжан Зийи, Гун Ли, Мишель Йео. Дело в том, что после успеха фильмов “Крадущийся тигр, невидимый дракон”, “Герой” и “Дом летающих кинжалов” в мире появились известные китайские актрисы, а вот японских пока нет. Эти актрисы стали известными и у нас: еще лет пять назад наши кинотеатры проигнорировали бы такую картину (тогда казалось, что все персонажи будут для зрителя на одно лицо), теперь же она выходит солидным тиражом в 200 копий.
За исключением фокуса с китаянками (заметим при этом, что все мужские роли отданы все-таки японцам) фильм отличается редким для Голливуда уважением к книге-первоисточнику (разве что естественно сокращены некоторые детали и персонажи) и дотошным воссозданием прошлого – в данном случае японского и очень красивого: чайные церемонии, кимоно, веера и проч. Из наших режиссеров так достоверно воссоздавать прошлое умеют разве что Павел Чухрай и Никита Михалков. Как мы уже писали в анонсе кинопремьер (“Ведомости” от 11 января), “Мемуары гейши” долго намеревался экранизировать Спилберг, постоянно вписывал эту работу в свои официальные планы, но в итоге оставил себе роль продюсера, поручив режиссуру Робу Маршаллу – тому самому известному бродвейскому хореографу, чей дебютный фильм – экранизация мюзикла “Чикаго” – отхватил аж девять “Оскаров”.
“Мемуары гейши”, которым тоже прочат пусть не девять, но пару-тройку высоких наград, – первая картина Роба Маршалла после “Чикаго”. “Когда я посмотрел версию Роба, я понял, что он лучший выбор, чем я”, – сказал об этом фильме Спилберг. Впрочем, мог ли продюсер выразиться иначе?
Перед российской премьерой своей новой картины Маршалл объяснил, что и для драмы о гейшах танцевальное мышление не последнее дело.
– Как произошло ваше столь быстрое перемещение из жанра мюзикла в жанр драмы?
– Это была для меня замечательная возможность изменить творческую манеру. Впрочем, не могу сказать, что изменил ее столь уж радикально. Я всегда стремился прежде всего рассказать историю – даже когда использовал для этого только такие средства, как танец и пение. И в мюзикле, и в драме самое главное – создать характеры. А потом, я бы так выразился, привести их в чувство. Тогда и зритель будет испытывать эмоции по отношению к ним. Еще хочу сказать, что перемещение из одного привычного для меня как режиссера и хореографа жанра в другой, вроде бы непривычный, внутри меня тоже почему-то ассоциировалось с танцем.
– По каким принципам вы отбирали актрис, если исключить вполне понятный в данном случае (фильм с бюджетом почти в 100 млн) принцип их известности для аудитории?
– У меня простая философия по отношению к выбору актеров: главное, чтобы это была лучшая кандидатура для конкретной роли. Самым сложным для меня и моих ассистентов, которые колесили по всему миру, было найти исполнительницу главной роли – гейши Саюри, потому что эта актриса должна была помимо обладания большим артистическим потенциалом говорить по-английски, хорошо танцевать, а вдобавок быть хрупкой и тонкой.
В Японии от женщины требуется целая жизнь, чтобы стать настоящей гейшей. Для нашего фильма актриса должна была обучиться искусству гейши – от тех же танцев до умения, например, держать особую осанку – за несколько месяцев. Плюс ко всему героиня проживает в фильме 20 лет, т. е. требовалась девушка, способная сыграть и 15-, и 35-летнюю. Я считаю, что такая актриса, как Чжан Зийи, которую мы в итоге и пригласили на роль Саюри, появляется однажды в поколении. Ей сейчас 26, и она действительно экстраординарна. Она стала для меня Саюри с первого взгляда, как Кен Ватанабе стал Председателем (главная мужская роль – впрочем, четвертая по значимости в фильме после ролей трех гейш: Саюри, Мамехи и Хацумомо. – “Ведомости”). Я встретил его в Нью-Йорке после премьеры “Последнего самурая”, за который его номинировали на “Оскара”. Он вошел, и я сразу подумал, чтот этот нежный, прекрасный человек с большим юмором и есть Председатель.
– А как насчет приглашения Мишель Йео и Гун Ли на роли Мамехи и Хацумомо?
– Мишель Йео (экс-девушка Бонда в фильме “Завтра не умрет никогда”. – “Ведомости”) в прошлом тоже балерина, что для ее образа важно. Мамеха в фильме, как и в книге, должна была оказаться прекрасным наставником, способным преподать уроки, как стать прекрасной гейшей. Другое качество Мишель, которое значимо для меня, – ее невероятная элегантность и большая мудрость: в них экранная Мамеха тоже нуждалась. Что касается Гун Ли, то она, безусловно, одна из самых великих актрис в мире. Ее роль в фильме – самая сложная. Могло ведь получиться так, что ее Хацумомо оказалась бы одномерной, просто очень красивой стервой, творящей зло во имя зла. Но Гун Ли сыграла многомерный характер, чем очень мне помогла. В результате ее Хацумомо многие после просмотра, наверное, даже пожалеют.
– На всех постерах у главной героини Саюри голубые глаза – правда, в фильме они выглядят не очень натурально. Это ваша идея? Вы решили таким образом сделать героиню более, что ли, западной женщиной – японки ведь в основном кареглазые?
– Ну, может, мы чуть перестарались с цветом глаз, но это ведь из романа Артура Голдена. На героиню, когда она еще была девятилетней девочкой, все обращали внимание из-за необычного цвета глаз. Голден, правда, чаще называет их серыми, но иногда – серо-синими.
– Почему в начале фильма персонажи говорят по-японски, а затем уже переходят на естественный для Голливуда английский (в российском варианте фильма, разумеется, на русский)?
– Мы стремились к тому, чтобы зритель ощутил настоящую Японию, в частности – уникальную закрытость японского общества. Хочу заметить, что еще до съемок мы начали охоту за подлинными материалами и использовали только их: настоящий бамбук, настоящие веера и шелка.
– То есть вы тот киноавтор, который чувствует ответственность по отношению к литературному и историческому материалу?
– В случае с “Мемуарами гейши” я ощущал особую ответственность. Ведь книга Артура Голдена любима многими. Я провел много времени с Артуром в обсуждении деталей и характеров романа. А как еще? Ведь именно он создал весь этот мир. Я должен был удостовериться в том, может ли его мир, пусть и в компактном виде (фильм длиной даже более двух часов все-таки не может полностью охватить роман в 400 страниц), существовать на экране. Мне требовалось самому понять, удастся ли передать те же самые чувства и ту же самую красоту, которая захватила сердца читателей романа, а теперь, надеюсь, покорит и сердца зрителей.