Монолог о музыке и море
Между двумя представителями новой прозы Старого Света и двумя их сочинениями, пусть не самыми программными и знаковыми в библиографических списках, немало общего. И Питер Хёг (о “Ночных рассказах” которого “Ведомости” писали позавчера), и Алессандро Барикко практически одновременно, в самом начале 1990-х, двинулись с двух противоположных оконечностей Европы в крестовый поход за возвращение литературе ее подлинного предназначения и былого величия. И датчанина Хёга, и итальянца Барикко легко можно назвать архаистами-новаторами.
Оба обладают внушающим уважение культурологическим багажом (Барикко к тому же по образованию философ, а начинал свою писательскую деятельность в качестве музыковеда, дебютировав книгой-эссе о Россини). И оба с блеском сумели в условиях тотального торжества эгоцентрической, сосредоточенной на самолюбивом авторском я словесности вылепить классического гомункулуса – абстрактно измышленного героя, способного тем не менее вызвать вполне реальное сопереживание. Причем в эффектном и эффективном сопряжении вечных тем и новых смыслов, традиционных сюжетных фундаментов и уверенно держащихся на них изощренных модернистских конструкций.
Вторую часть своего названия “1900. Легенда о пианисте” получила благодаря русскому переводчику Наталии Колесовой. Вернее, даже не ей, а одноименному фильму Джузеппе Торнаторе с музыкой Энио Морриконе и переимчивым Тимом Ротом в заглавной роли. В основу этой картины и лег текст Барикко, поэтому здесь можно произнести похвальное слово мировому кинематографу, благодаря которому до нас, пусть и постфактум, доходят многие из экранизированных замечательных явлений большой литературы. В оригинале же книга называется Novecento. Un monologo и по форме действительно является монологом, написанным Барикко 12 лет назад специально для артиста Эудженио Аллегри и в расчете именно на произнесение со сцены.
Однако рассматривать этот текст лишь в качестве пьесы для чтения не позволяет выдающаяся способность автора к жестко структурированному письму, в котором легко и свободно сквозит воздух чистой незамутненной эмоции. За это свойство мы несколько лет назад горячо полюбили Барикко – создателя “Шелка” и “Море-океана”. “Монолог” – прихотливо задуманная и затейливо исполненная история о вымышленном великом пианисте по имени Дэнни Будмэн Т. Д. Лимон Тысяча Девятисотый, о величии которого знало не так уж много людей, поскольку он – корабельный подкидыш и всю свою жизнь провел не сходя на берег, на борту океанского лайнера “Вирджиния”. Но этот текстовой массив сбит настолько цельно и крепко, что даже ремарки выглядят в нем не разъяснениями для потенциальных постановщиков, а необходимыми элементами величественной архитектоники.
Кому-то при чтении неминуемо придут на память пряно-сентиментальные тексты Евгения Гришковца (особенно учитывая главенствующие темы – музыка и море). Кому-то – философские монодрамы Сэмюэля Беккета. Но вообще-то этот изумительно организованный не столько по ведомству прозы или драматургии, сколько по разряду лирики монолог мало на что похож. Чем, прежде всего, и ценен.
Как и “Ночные рассказы” Хёга, “Легенду о пианисте” можно смело рекомендовать в качестве наилучшего средства для заполнения сегодняшних долгих и морозных вечеров. Правда, в этом смысле у текста Алессандро Барикко есть один существенный недостаток – он проглатывается взахлеб и слишком короток для зимнего вечера в России.