Стабфонд теряет в весе
Российский стабилизационный фонд, в который поступают сверхдоходы бюджета от высоких цен на нефть, был создан в феврале 2004 г. Правительство решило, что средства фонда будут инвестированы в государственные облигации, имеющие наивысший рейтинг надежности двух из трех агентств – Standard & Poor’s, Fitch Ratings, Moody’s. Но до сих пор деньги стабфонда лежат на рублевых счетах Центробанка. “Мы опасались, что на ценные бумаги, принадлежащие Минфину, может быть наложен арест со стороны компаний типа Noga”, – признается сотрудник Минфина. Лишь в конце прошлого года чиновники нашли схему, которая убережет деньги от этой опасности.
Но за это время, как подсчитали эксперты Института комплексных стратегических исследований (ИКСИ), стабфонд обесценился из-за инфляции более чем на 110 млрд руб. Это примерно 9% от 1,237 трлн руб., скопленных Минфином. Эта сумма больше, чем правительство выделяет в 2006 г. на национальные проекты по жилью и здравоохранению, указывают авторы расчетов. Только в 2005 г. реальная стоимость стабфонда снизилась на 85,6 млрд руб. “Это больше, чем 70 млрд руб., которые правительство с таким трудом договорилось выделить в инвестфонд”, – напоминает специалист ИКСИ Сергей Заверский.
“Все это чушь, – возражает чиновник Минфина. – Рассуждения об инфляции имели бы смысл, если бы мы собирались тратить стабфонд внутри страны. Но мы этого делать не будем”. “Подсчеты ИКСИ довольно условны, – предупреждает главный экономист банка “Траст” Евгений Надоршин. – Номинально размер стабфонда не уменьшается, а ставка дисконтирования, по которой имело бы смысл считать потери, сильно зависит от целей, на которые правительство хочет потратить деньги”. Но и он согласен, что чиновники должны заботиться о росте реальной стоимости фонда. “Государство обязано следить за приумножением средств и диверсифицировать вложения”, – соглашается Евгений Гавриленков, главный экономист “Тройки Диалог”.
Например, доходность вложений норвежского Нефтяного фонда в 2004 г. составила 10,87%. И даже с учетом изменений валютных курсов, инфляции норвежской кроны и затрат на управление фондом средства выросли на 8,29%. За первые три квартала 2005 г. доходность достигла 8,27%. Правда, 40% средств вложены в акции зарубежных компаний, а 60% – в облигации, только половина которых относится к сверхнадежным. Около 22% активов фонда (наиболее рисковая часть портфеля) управляются сторонними компаниями.
Но пока чиновники не готовы даже теоретически обсуждать норвежский опыт, признается сотрудник Минфина. А доходность сверхнадежных облигаций не оставляет шансов компенсировать инфляцию. “С учетом укрепления реального эффективного курса рубля в прошлом году такие вложения почти ничего не принесли бы стабфонду”, – констатирует Гавриленков. Вчера, например, доходность облигаций американского казначейства колебалась в диапазоне 4–4,5% годовых, а ориентир инфляции на этот год – 8,5%.
Правительство несколько перестраховалось с инструментами инвестирования стабфонда, признает Надоршин. “Расширение потенциальных активов допустимо, – считает экономист HSBC Александр Морозов, – есть же весьма консервативные пенсионные фонды, которые инвестируют не только в облигации AAA”. По его мнению, для начала Минфин мог бы вкладываться в страновые и корпоративные облигации с рейтингом выше BBB. Надоршин же предлагает “часть стабфонда вложить в акции, выбрав на конкурсе управляющего из числа крупных западных банков”. Конечно, отыграть 10% с гарантией и без риска сложно, но падение реальной стоимости стабфонда можно приостановить, считает он.
Научный руководитель Высшей школы экономики Евгений Ясин признает, что с нынешней инвестиционной стратегией инфляцию не обогнать. Но он поддерживает консервативный подход правительства: “Норвежский фонд существует давно и может позволить себе более рисковую игру, а нам пока стоит думать о минимизации рисков”.