Теория или практика
Председатель совета директоров самарского завода “Авиакор” Сергей Лихарев заканчивал американскую бизнес-школу The Johnson Graduate School of Management при университете Cornell. Школа, стабильно занимающая места в списке лучших бизнес-школ мира по версии FT, известна своим сбалансированным подходом к обучению – в ней используются и кейсы, и лекции. В беседе с “Ведомостями” Сергей Лихарев рассуждает, какую бизнес-школу – русскую или иностранную – выбрать абитуриенту из России и какие методы обучения предпочтительны для дальнейшей работы в бизнесе.
– В нашей стране можно столкнуться с такой точкой зрения: российский бизнес уникален, и, чтобы работать в России, лучше заканчивать российскую бизнес-школу.
– Это большая сказка: и про уникальность российского бизнес-опыта, и про то, что для работы в России следует оканчивать российскую бизнес-школу. В основе своей российский бизнес ничем не отличается от американского, китайского, мексиканского и проч. Его основные законы полностью применимы и в России, и в Америке, и в других странах.
Разумеется, у бизнеса в каждой отдельно взятой стране есть свои особенности. Это правило 20/80: 80% стандартных вещей, 20% особенностей. И эти особенности есть везде! Американский бизнес отличается от китайского, китайский – от российского, а российский – от европейского. И совершенно неважно, где территориально ты получаешь образование. Важен звездный преподавательский состав, широкая программа спецкурсов, современная техническая база, сильный и конкурентный состав одноклассников, живая связь с практическим бизнесом и т. д. – т. е. именно то, что отличает хорошую школу от прочих. Именно такая гремучая смесь поможет заложить базу, получить четко структурированный фундамент знаний.
А что касается национальных особенностей... В Cornell, например, в курсе стратегии несколько лет использовался кейс, основанный на моем личном опыте, привезенном из России. Однажды, когда мы изучали создание стратегических альянсов, на одной из лекций я в качестве примера привел историю создания и последующего распада совместного российско-швейцарского предприятия, в котором я работал. Пример был, как говорится, в тему: как оказалось, в этом проекте был целый ворох классических ошибок, совершенных как менеджерами, так и акционерами этого совместного предприятия, в том числе и лично мной. Профессор так заинтересовался этой историей, что предложил мне совместно с ним написать полноценный кейс и даже выступить при его обсуждении в следующем семестре в качестве приглашенного докладчика. Вот вам и пример того, как в американской школе учат особенностям ведения бизнеса между русскими и европейцами. А были еще кейсы про китайские компании, мексиканские и даже нигерийские. Так что замыкаться в своих национальных особенностях, при том что мир все больше и больше глобализируется, нет совершенно никакого смысла.
– А что важнее в бизнес-школе – теория или практика?
– На мой взгляд, этот спор довольно искусственный. Все должно быть сбалансировано. Конечно, кейсы – это важно, и нужно, и правильно. Но чтобы решать практические задачи, особенно в не очень знакомой области, нужен не только опыт, но и теоретические знания.
Например, в Cornell примерно треть времени занимают лекции, треть – анализ кейсов и треть – все остальное: деловые игры, компьютерные симуляции, экскурсии в компании, реальные бизнес-проекты.
Но здесь следует сделать оговорку: лекция в Америке – это не наша лекция. Там не бывает так, что лектор говорит, пишет на доске, а все сидят и конспектируют. Там любая лекция – это диалог преподавателя с аудиторией, а также диалог студентов друг с другом. Там всячески стимулируется немедленный отклик слушателей, конструктивные возражения, добавления – в общем, дискуссия. Это всегда интерактив. Естественно, поток знаний в основном идет от преподавателя к студентам, но за счет диалога он усваивается гораздо лучше и, кроме того, в него уже интегрируются примеры из практики. В хорошей бизнес-школе вообще гигантский объем информации получаешь от своих коллег – студентов. Это очень важный фактор обучения, дающий хорошую привязку теории к практике.
Так что я за сбалансированный подход – наряду с анализом кейсов должна быть наработана хорошая теоретическая база.
– То есть в спорах между практиками и теоретиками правых нет?
– Я слышал о двух спорах между практиками и теоретиками.
Один спор о том, что лучше и что нужнее: академический или практически ориентированный подход в образовании. Иными словами, что полезнее – лекционно-семинарский подход, когда профессор читает курсы, а слушатель записывает, или анализ кейсов, симуляции и деловые игры. Кроме того, теоретики и практики спорят и о другом: что вообще важнее для бизнеса – университетское образование или практический опыт. Пойдем от большого к малому.
Я считаю, что для успешной карьеры менеджера даже очень богатого практического опыта недостаточно. Причин тому две. Каким бы обширным ни был этот опыт, он всегда бывает фрагментарным: что-то знаешь глубоко, о чем-то имеешь более поверхностное впечатление. И когда начинаешь руководить бизнесом в целом, то такие дырки в опыте начинают мешать. Вторая причина состоит в том, что даже очень хорошо знакомые и освоенные области человек не всегда может связать в некую полную систему.
Представьте себе, что входите в темную комнату, в которой поначалу ничего не видно. И вот пучок света выхватывает какое-то пятно. В нем все видно, но шаг в сторону дается с трудом, потому что там все еще очень темно. Потом появляется еще одно такое яркое пятно, потом еще и еще. Но общую картину все равно таким образом охватить трудно. А бизнес-образование – это свет, может быть, не очень яркий, но освещающий сразу все пространство. Он, конечно, слабее, чем узкий пучок яркого света, зато он освещает картину в целом. А все светлые кусочки с его помощью укладываются в общую структуру и увязываются друг с другом. Так и фундаментальное бизнес-образование позволяет уложить в общую систему все те практические наработки, которые человек уже получил из своего предыдущего практического опыта.
И это совершенно меняет человека! Известно, например, что около 90% выпускников хороших школ после обучения не возвращаются на прежнюю позицию. А больше половины – и в прежнюю компанию. И происходит это именно потому, что они становятся более широко мыслящими профессионалами и их уже просто не устраивает то, чем они занимались до поступления в бизнес-школу.
– А на какой стадии, на ваш взгляд, находится российское бизнес-образование и как оно будет развиваться?
– Наше вузовское образование сформировалось в основном на копировании системы германских университетов, сложившейся еще в Средние века, которая как раз подразумевает доминирующую роль учителя, однородный состав учеников, строгую разбивку по курсам и т. д. Эта университетская система логически продолжилась в системе гимназий, которая принята у нас в школьном образовании. Такая организация образования хороша для получения большого объема теоретических знаний, как, например, бывает необходимо в естественных науках.
В гуманитарных областях, к которым относится бизнес-образование, образовательная система должна строиться иначе. Нельзя систему, которая используется, скажем, для изучения матанализа, почти без изменений использовать и для обучения бизнесу. Дисциплины, которые преподаются в бизнес-школах, так не изучаются. Потому что они менее формализованы, там гораздо меньше универсальных законов и единственно правильных ответов и решений. В бизнес-школе должен быть гораздо более интерактивный и более практически ориентированный процесс образования.
Это в основном все понимают, но в какой пропорции балансировать теорию и практику – единого понимания нет. Ничего, разовьется рынок – и все придет в равновесие. Это, кстати, вовсе не значит, что будет найден некий единый баланс теории и практики – в разных школах методики преподавания неизбежно будут отличаться так же, как это имеет место в западных университетах. Тот же Cornell во многом отличается от Harvard, а они оба – от INSEAD.
Бизнес – это живой организм, для управления которым важны и теоретическая база, и практические навыки, это перетекает одно в другое, и здесь нет никакого противоречия.