Милое Перемилово
Владимир Любаров был одним из лучших представителей славной школы советских иллюстраторов. В поздние имперские времена иллюстрация была кормилицей многих художников, которые только в постсоветские годы занялись вольным станковым творчеством. Стали, например, писать картины в свободно выбранной манере и добились определенного успеха – их регулярно выставляют, понемногу покупают.
Любаров в начале 90-х обзавелся домом в деревне Перемилово и стал изображать гротескные картины сельской жизни, существовавшей не наяву, а в интеллигентском сознании, полном опасливого влечения к простой и самодостаточной деревенской идиллии. Его картины с головастыми мужиками в телогрейках (или пиджаках) и грудастыми бабами в атласных бюстгальтерах (или плиссированных юбках) сравнивают с лубком и считают продолжением традиции не столько народной, сколько профессиональной, неопримитивистской.
Глядя на изображение, например, стоящего по колено в воде мужика с голубями в руке, смотрящего на глазастый (буквально, с глазками) месяц и селянку на втором плане, написанную вопреки законам перспективы, можно вспомнить и грузина Нико Пиросмани, и колумбийца Фернандо Ботеро. (Миры великих, правда, поярче будут.) А также многих известных лет двадцать назад наших художников – станковистов, иллюстраторов, мультипликаторов, склонных к умеренной стилизации и многозначительному юмору. Нынче такие художники не в моде, на периферии художественного процесса, но их образы, сюжеты и персонажи близки и понятны тем, кого теперь называют средним классом, а раньше числили интеллигентами. Можно даже сказать, что по таким традиционным образам сегодня скучают – привыкли со времен “Пластилиновой вороны”. Мультфильм этот к Любарову прямого отношения не имеет, но родственное – безусловно.
На картинах жители деревни Перемилово и городка Щипок, среди которых кроме местного населения наблюдаются еще и еврейские ортодоксы, пьют водку, рыбачат, режутся в карты, сидят на завалинках, делают зарядку под репродуктор, блудят понемногу и ждут смерти. На картине “Зал ожидания” у них прорезаются ангельские крылья. Эти картины – эквивалент советского (или еврейского) анекдота, дружеской байки, где остроумие смешано с грубостью, философствованием и иронией, едва прикрывающей онтологическую тоску.
С картинами Любарова в качестве этикеток выпускается и водка. В сувенирный набор входят еще спички и колода карт, на рубашке которых изображены смешные перемиловцы. И это кажется символичным – сколько и какой водки ни выпускали бы сегодня, ее много не бывает. И под нее, родимую, хорошо петь у костра, травить байки, вспоминать любимые анекдоты и смотреть живопись прямо на этикетке. Этот вид национальной забавы не подвержен моде.