ПРАВИЛА ИГРЫ: Незаслуженный упрек
Владимир Путин, в ходе пресс-конференции на прошлой неделе, связал истязания рядового Сычева в Челябинске с общественными нравами. “Вы знаете, я бы хотел обратить внимание на то, что российская армия – это часть нашего общества... мы все ответственны за то состояние общества, в котором оно находится”, – сказал он.
О состоянии российского общества можно сказать много разных горьких слов. Но этого упрека оно не заслужило: уровень агрессии, готовность к насилию в нем, вопреки распространенному мнению, не так уж велики и снижаются.
Общество превыше всего ценит неприкосновенность личности: по данным ВЦИОМ, среди всех прав и свобод на первые места – намного выше традиционных политических свобод – люди ставят право на защиту чести и личного достоинства (59%), на личную неприкосновенность (55%) и на неприкосновенность жилища (43%).
Люди в России не любят насилия и избегают агрессии. Мне уже случалось приводить цифры опросов: антисемитов не любит в разы больше народу, чем евреев, разжигателей национальной розни боятся больше, чем приезжих и “инородцев”. А вот совсем бытовое. ФОМ спросил респондентов: “Как следует вести себя человеку, если он сталкивается с хамством?” На первом месте (38%) ответы “промолчать, не вступать в пререкания, уйти”, на втором (11%) “проявить сдержанность, сохранить достоинство, не опускаться до хамства”; “ответить хамством” готовы 9%; ответить агрессивно – ударить – всего 2%. Искать защиты у милиции, впрочем, готовы менее 1%; это самый непопулярный вариант. Увидеть в обществе, настроенном таким образом, склонность к насилию, нелегко.
Возьмем подростковую преступность. В 2003 г. несовершеннолетние совершили в России 145 000 преступлений; в 1993 г. было намного больше – 225 000. В США в 2002 г. подростки совершили около 600 000 одних только серьезных преступлений – при населении всего в два раза больше нашего. Так что российские подростки до 18 лет в целом отнюдь не звери; в зверей они почему-то массово превращаются, когда, перешагнув порог 18-летия, оказываются в армии. А знающие люди в один голос утверждают, что дедовщину в армии организуют офицеры: им так проще держать солдат в подчинении.
Статистики по пыткам в России не ведется – так что придется довольствоваться косвенными данными. Предлагаю читателю прикинуть, часто ли он слышал, чтобы беспогонные граждане кого-то пытали и мучили. В начале 90-х было дело – передавались из уст в уста страшные истории про рэкетиров с утюгами. Теперь заходим на правозащитный сайт “Общественный вердикт” в раздел “милиция”: одного пытали электротоком, другого забили до смерти, третьих (подростков) избивали, приковав наручниками к стульям. Разные города, разные сюжеты – кого-то искренне подозревали, на кого-то откровенно вешали чужую вину. А методы истязаний везде одни и те же, и это сходство методов подсказывает: речь идет не об эксцессах, а о рутине.
Случай в Челябинске отражает не состояние нашего общества, господин главнокомандующий, а состояние ваших силовых структур. Беспредел и агрессия вовсе не характерны для общества в целом – они локализованы там, где граждане страны попадают – по собственной ли вине, по подозрению или просто по несчастью – в распоряжение людей в погонах.