Жалкий жребий

Проект, впрочем, обязан своим воплощением столько же и Константину Орбеляну – человеку с завидными организаторскими способностями и опытом в американском бизнесе. Видимо, Хворостовский не в состоянии повести деловую сторону своих проектов самостоятельно, в итоге нам уже пришлось привыкнуть к неизменному творческому альянсу Хворостовский/Орбелян – увы, неравноценному. На сцене Орбелян предстает перед нами в качестве дирижера, при том что музыка имеет для него сугубо второстепенное значение. Его оркестр по недоразумению продолжает называться Государственным камерным оркестром России. Когда-то это был эталонный камерный оркестр Рудольфа Баршая – теперь же стал плохим симфоническим оркестром, призванным аккомпанировать клиентам Орбеляна и разбавлять их вокальные программы безмерным количеством оркестровых номеров, сыгранных крупным помолом, без стиля и замысла. Орбеляна не назовешь непрофессионалом: помню, как он ловко подхватил Хворостовского в концерте на Красной площади, когда тот вступил не вовремя. Но в живой акустике Большого зала консерватории оркестр и дирижер не потянули даже на санитарную норму: то и дело опаздывали за певцами, а в “Евгении Онегине” аккомпанемент превратился в такую кашу, что трудно было распознать звуки и доли.

Рене Флеминг недавно уже мелькнула в Петербурге (Гергиев всегда опережает Москву), а перед московской публикой появилась впервые. Мне пришлось слышать певицу в Париже, в опере Дворжака “Русалка”, поэтому скажу, что концерт из разрозненных оперных номеров не самая удачная форма презентации ее таланта. Рене Флеминг – умная певица-артистка, чей голос не сражает вмиг индивидуальностью и красотой. На мой вкус, в нем есть и неприятная специфичность нижнего регистра. Она владеет многими стилями и все же перевоплощается в них не столь уж разительно. Ее лучше слушать в одном стиле, но дольше и вдумчивее, когда артистический замысел певицы разворачивается в оттенках и подробностях. Поэтому самым интересным в концерте стал небольшой блок из позднего романтизма (Рихард Штраус, Корнгольд), пряный шик которого прекрасно соответствует женственности и свободе ее вокала. Но тем не менее и в сцене Дездемоны из “Отелло” Верди, и в дуэтах с Хворостовским из “Травиаты” и “Евгения Онегина” (русский язык, впрочем, был сильно условным), и в бисовой Колыбельной Гершвина Рене Флеминг проявила и тонкий музыкальный вкус, и обаятельный артистический рисунок. Минутную слабость Татьяны, признающейся Онегину в любви, Флеминг сыграла очаровательно – хотя, если вспомнить, какой освежающий шок произвела пару лет назад Татьяна в исполнении Миреллы Френи, придется констатировать отсутствие у Рене Флеминг глубокого личностного высказывания. Зато никаких броских эффектов, форсажа, не говоря уже о дешевых приемах. Пение Флеминг – культура дорогая и цену себе знающая.

Ее партнер в этот вечер был не в лучшей форме. Все прекрасные умения Дмитрия Хворостовского остались при нем, но чувствовалась известная усталость. Певец повторял сам себя: что пафос европеизма (редкая ария из “Иродиады” Массне, чересчур лиричный граф ди Луна из “Трубадура” и совсем уж неяркий тореадор Эскамильо), что благородного патриотизма (Шакловитый, князь Игорь с обидно открытым звуком на последней ноте) свелись к общим местам. Поэтому самым интересным выступлением Хворостовского стало его вступительное слово, в котором он тепло и сердечно, с оттенком старомодной (талантливо усвоенной) эмигрантской респектабельности представлял свою дорогую партнершу.

Проект под названием Hvorostovsky & friends ценен культуртрегерски: следом за Рене Флеминг планируются совместные концерты и с другими звездными партнерами, а Хворостовский хочет отвезти их еще и в российскую глубинку, где такая хорошая и неизбалованная публика. Хворостовский – один из немногих артистов, кто готов щедро делиться успехом, а его имя привлекает слушателя к другим именам – что гремят в мире, но чья слава до нас едва долетает.

Наивно думать, что певцам легко витать в облаках искусства, когда за их спинами равнодушно творится подобный кошмар. И насколько мощнее они могли бы выступить с хорошим дирижером. Жалко Хворостовского – попал как кур в ощип, и уже давно. А о будущем проекта Hvorostovsky & friends думаешь с тревогой: ведь вокальная партия, кто бы ее ни пел, – лишь одна строчка в партитуре. Боюсь, что красивые имена звезд мировой оперы заменят нам красивую музыку.