Михаил Надель, основной владелец и председатель совета директоров Азияуниверсалбанка
Киргизский Азияуниверсалбанк стал первым в истории зарубежным банком, с которым российский ЦБ рекомендовал прекратить любые контакты. В распространенном на прошлой неделе письме ЦБ говорится, что операции банка с российскими контрагентами на сумму более $6 млрд скорее всего являются сделками по оплате серого импорта. Основной владелец банка и председатель его совета директоров москвич Михаил Надель жалуется, что российский ЦБ просто не захотел его выслушать. А хороший знакомый Наделя, председатель совета Московской международной валютной ассоциации Андрей Черепанов считает, что ЦБ “запоздал с обвинениями”, поскольку Азияуниверсалбанк “вытеснил платежи по оплате серого импорта еще в прошлом году, в результате чего эти операции расползлись по другим каналам”. В интервью “Ведомостям” Надель рассказал, зачем ему с друзьями понадобился банк в Киргизии.
– Как вы стали киргизским банкиром?
– История началась в 1999 г., когда один друг неожиданно предложил мне купить банк в Бишкеке. До того я занимался финансовым консалтингом в Венгрии, и мне идея с покупкой банка показалась интересной. А когда я посмотрел валютное и банковское законодательство Киргизии, то нашел их совершенно фантастическими, потому что они способствуют, а не мешают развитию экономики в отличие, например, от России. Кстати, в Киргизии финансовое законодательство разрабатывали американцы, эксперты МВФ. В итоге законы получились, с одной стороны, достаточно либеральными, с другой – жесткими в части банковского надзора и требований к транспарентности капитала. Например, без согласования с Национальным банком нельзя владеть более чем 5% акций коммерческого банка. Так что я поговорил со своими друзьями, и мы купили Азияуниверсалбанк (АУБ).
– Неужели удалось найти сразу 20 человек, которые дали свои деньги на покупку банка в Киргизии?
– Представьте себе – удалось. У меня вообще много друзей. Сейчас их в числе акционеров банка еще больше – почти 40 человек. К тому же в 1999 г. купить банк в Бишкеке можно было относительно недорого. Нам это обошлось в $150 000. Сейчас цены уже другие: минимум $5 млн стоит банковская лицензия. А мы в прошлом году очередную эмиссию акций объемом 24,7% капитала размещали в США и привлекли $2,5 млн. Конечно, это частное размещение получилось благодаря моим хорошим отношениям с людьми. Но вы подумайте: американские граждане верят в развитие бизнеса в Киргизии и вкладывают в это собственные деньги. Здорово, правда?
– Что же привлекает вас с друзьями в Киргизии помимо либерального валютного законодательства?
– Киргизия выбрала для себя капитализм и движется в этом направлении, а в России все какие-то колебания. Здесь вполне может возникнуть крупный финансовый центр: в Киргизию пришли казахские банки, я слышал – собираются израильские. Ведь у Киргизии выгодное геополитическое положение: между Китаем и его крупными рынками сбыта – Россией, Казахстаном.
– А как же тюльпановая революция весной прошлого года? Говорят, вам удалось избежать ущерба только потому, что вы договорились об охране банка с конной полицией.
– Да, мародеров в Бишкеке в те дни было много. Я прилетел туда сразу, как началась революция, и ситуация была, мягко говоря, неспокойной. Но власти справились с проблемой за два дня. И надо отдать должное финансовым регуляторам: они отслеживали ситуацию, давали каждый день пресс-конференции по ситуации в банковской сфере – и отток капитала из Киргизии был небольшим, а вся система вернулась на докризисный уровень через две недели после событий. Наш банк в те дни действительно охраняли всадники, только не полицейские. Это были мои друзья – киргизские каскадеры. Я сам держу там конюшню, у меня 14 лошадей, и они еще добавили 16 своих, взяли дубинки. И эта конница окружила весь квартал, не только банк, и поддерживала там порядок несколько дней. Это была такая спонтанная идея, но она оказалась эффективной.
– Каким бизнесом вы занимались до того, как купили банк?
– В начале 1990-х я работал в московской компании с тривиальным названием “Галс”, она торговала всем на свете – помните, какие тогда были дикие времена? Позднее занимался угольным бизнесом в Алтайском крае. В 1995 г. приобрел в Будапеште консалтинговый бизнес. Компания называлась Intel Kit Kft. К всемирно известному Intel она не имела отношения, а Kit происходило от имени Никита – так звали одного моего друга, который эту компанию основал. Компанией этой я владею до сих пор, только теперь она называется Kit Investments – все-таки не хотелось бы иметь проблемы с Intel. В то время финансовый консалтинг был очень выгодным бизнесом. Например, мы оценивали риски и потенциальные доходы от вложений в российские ценные бумаги для инвесторов – нерезидентов РФ.
– Тогда многие нерезиденты были на самом деле российскими предпринимателями, работавшими через офшоры.
– Офшор – это форма налогового планирования, и, по моему мнению, ничего плохого в их применении нет. В случае с Кипром, например, у бизнеса была легальная возможность уменьшать свои налоговые платежи, и он пользовался ею. Если человек по доброй воле хочет платить больше налогов, к нему, по-моему, надо вызывать психовозку. Другое дело, что оптимизация налогов должна быть легальной.
– А риски перед кризисом 1998 г. вы для своих клиентов как оценили?
– Прямо скажем, недооценил, как и многие. Трудно пережил то время. У меня были вложения на российском рынке и были, соответственно, большие потери, поэтому я не люблю вспоминать этот период.
– Как бы вы оценили размер своего бизнеса перед кризисом?
– Небольшой. Счет шел на сотни тысяч долларов.
– А что представляет собой ваш бизнес сейчас?
– Шесть лет назад АУБ был маленьким умирающим банком, а сейчас он крупнейший в Киргизии. Собственный капитал – $10 млн, активы – $107 млн. Конечно, изначально в каком-то смысле приобретение банка было авантюрой. Я ведь до того никогда в Киргизии не бывал. Прилетел сюда, не зная никого, кроме продавца банка, который после сделки покинул Киргизию навсегда. Потом выяснилось, что он одновременно пытался продать банк и мне, и двум другим покупателям. Я все-таки отыскал его в Нью-Йорке и заставил подписать передаточное распоряжение на акции АУБ. В общем, я остался один на один c азиатской ментальностью, с которой никогда раньше не сталкивался. Стал выстраивать там бизнес, проводил много времени в Бишкеке. И на сегодня, мне кажется, это достаточно успешный проект. Главное – вжиться в азиатское мировоззрение, понять его. И тогда делать там бизнес становится легко и приятно.
– У вас ведь ограниченная лицензия на банковские операции?
– Такая лицензия нам досталась в наследство от прежних владельцев. Мы имеем право кредитовать резидентов-физлиц, но не можем открывать им расчетные счета. Ограничений на работу с юридическими лицами нет. Сейчас кредитный портфель банка – $18 млн, много кредитов под залог жилья, есть и ипотека. Проблем с возвратом нет. Но я считаю, что развивать ритейл там нам не следует. Население Киргизии – 5 млн человек, при этом страна достаточно бедная. Сейчас на местный рынок выходят банки Казахстана, как раз специализирующиеся на рознице. А мы всегда ориентировались на среднего и крупного клиента.
– Кто же является вашими клиентами?
– В основном торговый бизнес. Плюс к тому у нас обслуживается вся энергетика республики. Китайский бизнес, работающий в Киргизии, занимает у нас 15–20% оборота, и энергетики – столько же.
– Выходит, это китайские предприниматели и киргизские энергетики за январь – июль 2005 г. провели через ваш банк в Россию платежи на 170 млрд руб., как утверждает ЦБ РФ?
– Я думаю, в основном это внешняя торговля.
– Банк России предупреждает, что эта внешняя торговля скорее всего является серым импортом, а это сомнительные операции.
– Как видно из письма ЦБ, это предположения, а не факты. Я не испытываю раздражения по поводу действий ЦБ – только удивление. Да, возможно, люди уходят от налогов, легально или нелегально. Я думаю, это основная проблема, с которой сталкиваются проверяющие в банках. И подвергать сомнению деятельность банков при появлении малейшего непонимания происхождения денежных средств на их корсчетах – справедливо. Но мы открыты для общения, готовы показать все документы по нашим операциям, и я лично готов прийти в ЦБ для этого. Я по подвалам не прячусь, живу в России. Руководство банка доступно по телефонам, на своих рабочих местах. Более того, АУБ – первый и пока единственный банк в Киргизии, у которого есть международный кредитный рейтинг и служба compliance. Мы ее открыли в январе 2005 г., наши сотрудники стажировались в западных банках. Не думаю, что российские банкиры знают больше о противодействии отмыванию грязных денег, чем мы. Нас проверяют Банк Киргизии, наш аудитор Deloitte & Touche, эксперты Moody’s, налоговая инспекция, Генпрокуратура и Служба национальной безопасности Киргизии – у них нет претензий.
Если ЦБ говорит о сером импорте, в котором мы якобы замешаны, значит, он подозревает АУБ в каких-то нелегальных отношениях с российской таможней, которая эти импортные товары пропускает с нарушениями в Россию. Но у нас нет никаких контактов с российской таможней. Если серый импорт и есть, то это ее недосмотр, там и надо ловить нарушителей. При чем здесь наши клиенты и мы?
– У вас есть представительство в России?
– Нет, пока только в Латвии и на Украине. Мы обращались в ЦБ РФ за разрешением на открытие представительства, но в июле 2005 г. получили отказ без объяснения причин.
– Выходит, ЦБ уже тогда не хотел иметь дело с вашим банком?
– Мне сложно судить, почему это происходит. Мне никак не удается поговорить с [первым зампредом ЦБ] Андреем Андреевичем Козловым. Забавно, что при этом мы часто сталкиваемся с ним на банковских конференциях, знакомы в лицо и здороваемся друг с другом. Наверное, он не знает, что я совладелец АУБ.
– В письме ЦБ отмечено, что учредителем АУБ является некий International Business Bank из Западного Самоа, и это тоже вызывает подозрения у российского регулятора.
– Действительно, прежний владелец АУБ был собственником International Business Bank, а банк в Бишкеке был его дочерним банком. Но мы, нынешние владельцы банка, к этой истории не имеем отношения. Факт смены собственника в 1999 г. – абсолютно открытая информация.
– На рынке бытует мнение о том, что после вступления Латвии в ЕС значительная часть клиентов латвийских банков перешла на обслуживание в ваш банк. Может быть, с этим связаны ваши рекордные обороты?
– Возможно, какие-то клиенты латвийских банков и переходили в АУБ. Если их бизнес прозрачен и понятен для меня – добро пожаловать. АУБ не открывает счета офшорным компаниям, если их реальные владельцы не предоставляют информацию о своем бизнесе. Каждый платеж нового клиента департамент compliance проверяет на соответствие заявленным оборотам, виду деятельности. Если какое-то отклонение – платеж не пройдет, пока банк не получит разъяснений. А у латвийских банков, на мой взгляд, есть чему поучиться. Они много вкладывали в банковские технологии, построили очень хороший, клиентоориентированный бизнес – я сам в плане технологий многое позаимствовал у Rietumu. Прибалтийским банкирам можно только посочувствовать, что по не зависящим от них обстоятельствам они потеряли значительную часть этого бизнеса.
– Каких последствий вы ожидаете для своего бизнеса после заявления ЦБ?
– Гипотетически возможно, что нам придется закрыть остающиеся у нас пока корсчета в 24 российских банках. Это, конечно, осложнит операции с использованием рублей. Но главная проблема – репутационные риски на Западе. Все наши западные контрагенты, конечно, читают сайт ЦБ России. И теперь я должен отвечать на многие вопросы по поводу письма ЦБ. Обидная ситуация, конечно. Мы потратили кучу денег на то, чтобы не допускать отмывания денег через свой банк, – и оказались под подозрением.