ГРАЖДАНСКОЕ ОБЩЕСТВО: Сила есть

Что происходит в России с гражданским обществом? Прежде чем поделиться своими соображениями на заданную тему, хотел бы обрисовать общий контекст, в котором сегодня происходит взаимодействие гражданского общества и власти.

Сначала несколько характеристик развития гражданского общества в период президента Бориса Ельцина.

Во-первых, в стране появился собственный большой и влиятельный бизнес, посягнувший на независимость института государственной власти. Во-вторых, государство было не очень сильным, почти подконтрольным крупнейшим финансово-промышленным группам.

То есть сложилась классическая модель сращивания бизнеса и государства при лидирующей роли крупного бизнеса – так называемый олигархический капитализм.

Что происходило тогда с гражданским обществом в целом и третьим сектором в частности? На мой взгляд, роль некоммерческого сектора была малозаметна и ему никто не помогал (кроме заинтересованных западных фондов), но никто и не мешал.

На скудной почве постсоветского авторитарного сознания выживали лишь сильнейшие по энергетике независимые демократические структуры, но даже им не удалось изменить глубокие корни и серьезным образом повлиять на формирование новой демократической культуры в стране.

Среди правозащитных организаций, сумевших доказать свою эффективность в России, особенно следует отметить международное общество “Мемориал”, Московскую Хельсинкскую группу, Центр развития демократии и прав человека, Союз комитетов солдатских матерей, фонд “Общественный вердикт” и др.

Статус-кво начал нарушаться в связи с проникновением и широким распространением в России современных манипулятивных технологий проведения политических выборов. Именно тогда бизнес и власть начали активно создавать квазиобщественные организации, обслуживающие их интересы.

Слабость и разобщенность

В целом в эпоху Бориса Ельцина третий сектор был слаб, разобщен, не способен к консолидации собственных ресурсов и существенному влиянию на массовое общественное сознание, до сих пор остающееся в плену стереотипов классической советской пропаганды.

Увы, но в период, когда во главе российского официального истеблишмента стояли демократические элиты, ни власть, ни бизнес не проявили заинтересованности в поддержке независимого, способного к самоорганизации общественного сектора. В эпоху президента Путина мы вошли столь же раздробленными и неорганизованными, как 20 лет назад.

Что происходит сейчас? Вряд ли кто-то станет отрицать, что налицо абсолютное всевластие государственного аппарата. Теоретически Государственная дума способна изменить политическую систему страны вплоть до возрождения института монархии. Бесспорно и то, что мы имеем полностью подчиненный кремлевской администрации крупный российский бизнес. Уничтожение ЮКОСа и отправка Михаила Ходорковского шить рукавички в места сибирской ссылки декабристов сработали как безукоризненная акция устрашения.

Вне зависимости от масштабов бизнеса главное наказание непослушным остается одно и то же – отъем бизнеса, угроза уголовной расправы, дискредитация в подконтрольных СМИ. Совсем недавно мы наблюдали это в отношении Партии пенсионеров и ее председателя.

Каков итог? У нас снова создано олигархическое государство, но хозяином в стране является уже государственная бюрократия.

Способы воздействия

Попробую проанализировать, что сейчас происходит в России с гражданским обществом и неправительственным сектором. Думаю, что сверхзадача действующей власти в области общественного строительства состоит в том, чтобы максимально заполнить общественный сектор России лояльными и подконтрольными ей структурами.

Рискну определить три основных вектора взаимодействия официального российского истеблишмента (тех, кто принимает решения) с гражданским обществом: первый вектор – “респектабельный”, второй – “креативный политтехнологический”, третий вектор – “обновленный советский”.

Говоря о “респектабельном” векторе, я имею в виду прежде всего Общественную палату. Создание данного института хоть как-то позволяет сохранить лицо официальным представителям государства перед международной общественностью.

Эффективность данного инструмента как средства контроля за общественным сектором и демократическими процессами крайне низка. Несмотря на самый тщательный отбор кандидатов в Общественную палату, протестная позиция большинства ее членов по новому закону о некоммерческих объединениях показала, что даже самые лояльные представители НКО все-таки заботятся о собственной репутации. Дай Бог, чтобы так продолжалось и впредь. Думаю, именно через этих людей возможен прямой, хотя и неполноценный контакт с властью. Эти люди допущены, у них есть “охранные грамоты”.

Основной упор в борьбе за общественное сознание и, конечно же, за голоса избирателей молодые энергичные политтехнологи нового президентского призыва делают, с моей точки зрения, на массовое создание квазидемократических НКО и креативные технологии манипулирования.

Риторика и манипулирование

Во-первых, это безупречная демократическая риторика. Сегодня нет ни одного оппозиционного лозунга, который бы не использовали псевдодемократические общественные организации, обслуживающие внутреннюю политику президента Путина.

Во-вторых, это насаждение агрессивных молодежных проектов лжепатриотического содержания. Без тени сомнений новые комиссары черного пиара разъясняют молодым людям, что Россия для Европы – это изгой, что у США и Евросоюза нет никакой другой задачи, кроме как расчленить и уничтожить нашу страну.

К сожалению, в условиях, когда среднестатистическая российская школа продолжает транслировать советскую идеологию уже третьему постперестроечному поколению молодежи, такая идеологическая тактика срабатывает почти беспроигрышно.

В-третьих, это клонирование живых демократических инициатив и проектов по известной политтехнологической формуле кандидатов-двойников: антифашистские организации выдавливаются не в меру агрессивным молодежным движением “Наши”, экологические НКО в медийном пространстве подчиняются аналогичным политтехнологическим “дочкам”; про комитеты солдатских матерей, выявляющие факты издевательств над молодыми военнослужащими, никто не вспоминает. Зато адвокаты, члены Общественной палаты, не сходят с экранов российских телевизоров, преподнося как нечто беспрецедентное то, что случается в войсковых частях чуть ли не каждый день.

И, наконец, третий вектор взаимоотношений с недоговорной частью общественного сектора России, который я квалифицирую как “обновленный советский”. Здесь арсенал средств самый разнообразный:

1. Беспрецедентное контрольно-ревизионное давление. Налоговых инспекторов буквально натравливают на неугодные общественные организации. В “Открытой России” мы были вынуждены выделить два служебных помещения с полным доступом ко всем базам данных, чтобы работники различных контролирующих и правоохранительных органов могли вести постоянный мониторинг нашей деятельности, не отрывая сотрудников от работы. Тем не менее это не уберегло нас от нашествия вооруженных людей в черных масках и блокирования офиса подразделениями спецназа.

2. Грубое психологическое давление. Когда сотрудников некоммерческих организаций приглашают в прокуратуру и вежливо объясняют, что пока они приглашены “всего лишь” как свидетели.

3. Открытые провокации, как, например, в Башкирии, где здоровые мужики из числа “обиженного” местного населения орали на пожилую интеллигентную женщину Людмилу Алексееву, руководителя Московской Хельсинкской группы: “Убирайся к себе на Запад!” Правозащитников обливали кефиром и т. д. Все это – наверное, в назидание остальным – показали все центральные каналы российского телевидения.

4. В борьбу с инакомыслящими НКО активно включилась законодательная ветвь власти, готовая нарушать все мыслимые и немыслимые конституционные права российских граждан.

Отдельные статьи законов пишутся даже не под НКО, а под наиболее пугающих власть лидеров общественного мнения. В частных беседах никто из моих коллег-депутатов не собирается скрывать, что статья нового закона, запрещающая занимать руководящие посты в общественном объединении лицам, находящимся в заключении, написана специально для “Открытой России” и ее основателя – Михаила Ходорковского. Между тем Конституция РФ устанавливает лишь два ограничения для осужденных граждан – избирать и быть избранными.

5. Но самое тревожное, что мы видим в последнее время, – это то, что российские спецслужбы снова стали активно обслуживать манипулятивную государственную пропаганду. По-моему, подобного не происходило со времен окончания холодной войны.

Я рад за своих коллег из органов государственной безопасности, что они остаются конкурентоспособными на своей нелегкой ниве, я приветствую тот факт, что центр общественных связей ФСБ публично признал, что никаких оснований подозревать Московскую Хельсинкскую группу в причастности к “делу о шпионском камне” у них нет.

Вместе с тем в памяти миллионов россиян остались широко растиражированные в СМИ заявления председателя Государственной думы и пламенный вердикт Владимира Владимировича Путина: “Тьфу на вас всех!”

Сошлюсь на личный опыт. Еще три года назад я получал государственные награды от президента России в области образования – сегодня же меня обвиняют в воспитании “пятой колонны”.

Внимательный наблюдатель может заметить, что в области так и не прижившегося у нас социального партнерства наметился поворот к советским технологиям работы. В ряде регионов, включая такой продвинутый в демократическом отношении, как Пермская область, мы фиксируем отход от поддержки социальных проектов, инициированных местными сообществами и некоммерческим сектором. Сегодня для партнерства предлагается новая ниша – стать подрядчиком в реализации так называемых национальных проектов, придуманных в Кремле и подхваченных назначенными губернаторами.

И все-таки, как ни странно, я хочу позитивно оценить общую динамику процессов, происходящих в общественном секторе России. Именно авторитарная власть устранила угрозу окончательной дискредитации общественного сектора в глазах российского населения.

Авторитарная среда стала лакмусовой бумажкой, которая четко и ясно продемонстрировала, кто в третьем секторе действительно независим, а кто создан для обслуживания интересов бюрократической власти.

Источник давления на гражданское общество четко определился. А силе, которая понятна, уже можно сопротивляться.