Алексей Абросимов, совладелец “Талосто”
– Согласие есть продукт непротивления двух сторон. Если они захотят купить, а кто-то здесь будет готов продать...
На российском рынке мороженого пока нет ярких лидеров национального масштаба. Чтобы считаться игроком федерального уровня, достаточно контролировать около 5% рынка крупных городов, полагает Алексей Абросимов, гендиректор петербургской “Талосто”. На ее долю приходится около 8% российского рынка мороженого, что позволяет ей занимать 2-е место, уступая лишь омской “Инмарко”. По данным Союза мороженщиков, в стране насчитывается более 250 производителей мороженого, но эта цифра в ближайшие годы будет стремительно сокращаться – сразу несколько крупнейших производителей заняты скупкой активов. “Талосто” в прошлом году проиграла сражение за московский комбинат “Айс-Фили” альянсу компании “Рамзай” и Fleming Family & Partners, но закрепилась на столичном рынке, выкупив компанию “Метелица”. Благодаря новым приобретениям в 2006 г. “Талосто” обещает инвестором ежегодно увеличивать объемы продаж в 1,5 раза – до 4 млрд руб. в 2006 г. и 6,4 млрд руб. в 2007 г. В интервью “Ведомостям” Алексей Абросимов признался, что будет готов начать переговоры с западными инвесторами о продаже своего укрупненного бизнеса не раньше чем через три года.
– Участники рынка ожидают, что 2006 год станет годом стремительной консолидации рынка мороженого. Вы согласны с этим мнением?
– Рынок мороженого пока характеризуется большим количеством производителей – около 300, но их число постепенно уменьшается, и, естественно, по законам капитала происходит укрупнение игроков. Появляются новые игроки, такие как “Айсберри”, развиваются старые – “Талосто”, “Русский холод”, “Инмарко”, “АльтерВест”. Процесс консолидации начался и все время ускоряется. За последний год мы купили две компании, на этот год у нас тоже запланированы приобретения. Рынок мороженого большой, места хватит всем большим компаниям – 5–7 крупных игроков смогут спокойно работать. Плюс еще мелкие компании, может быть, сотня. Страна большая, все не охватить, и локальные компании все равно останутся.
– Консолидация – главная тенденция на рынке мороженого?
– Рынок движется из низкого ценового сегмента – от стаканчиков и брикетов – в средний и выше среднего, к красивому мороженому с эмоциональной составляющей. У мороженого есть четыре основных вкуса – ваниль, крем-брюле, клубника, шоколад – и еще 10–20 других, среди которых каждый находит свой: кому-то нравится вишня, кому-то – черная смородина.
– Вы из-за любви к мороженому занялись этим бизнесом?
– В 1992 г., когда открылись границы и мы увидели на Западе вкусное и красивое мороженое, мы поняли, что за ним будущее. Особенно если сравнить его с тем мороженым, которое у нас было и которое не имело никакой индивидуальности. Мы начали работать c западной компанией, у нас появился опыт дистрибуции, развозки товаров по магазинам, морозильные лари, машины, склады. В России 15 лет назад ничего этого не было, поэтому тот, кто первым начал нарабатывать нужные навыки, развивать логистику, тот и выиграл. Сначала мы продавали импортную продукцию, а в 1995 г. занялись производством пельменей, и этот рынок традиционной русской еды, как мы видим, растет до сих пор. К 1997 г. мы уже производили около 170 т замороженных полуфабрикатов в массовом сегменте, а в 1998 г. пошли в среднеценовую и более дорогую категории – начали выпускать пельмени “Сам Самыч”, блинчики “Мастерица”. Этот рынок продолжает расти и в тоннаже, и в денежном выражении.
– Западной компанией, насколько известно, были финны. Они продолжают с вами работать?
– Да, у нас были финские партнеры. Но затем они вышли из состава акционеров “Талосто” и сосредоточились на своих финских проектах. Это были частные лица. К 1996 г. они продали свои акции в нашей компании.
– В прошлом году Илья Гордеев, президент “Айсберри”, предлагал такой план консолидации отрасли: крупные игроки, по сути, складывают все свои активы, а затем делят общий пирог. Почему предложение не сработало?
– Таково состояние рынков. Собственники компаний не готовы к слиянию, не доверяют друг другу. К тому же немаловажно, кто будет первой скрипкой в этой команде: каждый хочет быть хозяином, пусть даже маленьким. Поэтому я не знаю ни одного слияния в пищевой отрасли, кроме, пожалуй, случая со “СладКо”. Слияний очень мало.
– Это вопрос разницы в технологиях производства, корпоративной культуре или личных амбиций?
– На 90% это вопрос личных амбиций акционеров. Защищенность бизнеса не очень высокая, быть миноритарием мало кто готов. Поэтому максимум, на что акционеры готовы пойти на этом рынке, – продавать совсем маленькие пакеты акций. Альтернативный путь привлечения инвестиций – брать деньги взаймы, в том числе через облигационные займы. Мы, например, в 2005 г. начали процесс по подготовке к размещению облигаций на сумму 1 млрд руб.
– Из-за того что участники рынка не могут договориться, они тратят огромные деньги на завоевание рынков конкурентов: “Инмарко” и “Талосто” пытаются закрепиться в Москве, “Айсберри” – в Санкт-Петербурге.
– Это логическое завершение идеи построить национальную компанию по производству продуктов. Для этого надо обладать большими ресурсами, чтобы давать национальную рекламу. Потому что без национальной рекламы невозможно куда-либо проникнуть. Это законы рынка, и от них никуда не деться: даже на чужом рынке всегда есть место еще для одного игрока, если он вкладывает средства. Можно вытеснить местных производителей, которые, может, не умеют работать на этом рынке. Мы не очень боимся, что “Айсберри” придет в Санкт-Петербург: еще один производитель будет отнимать рынок у тех, кто менее успешен. Такие попытки делали и “АльтерВест”, и многие другие. И ни у кого не получалось.
– Считается, что питерские потребители – приверженцы локальных марок.
– Патриотизм есть везде. Москва – более космополитичный город. Здесь продают свою продукцию 100–150 производителей со всей России. Наша доля рынка в Москве – около 15%, и добиться ее было очень тяжело, нам потребовалось четыре года.
– Какую, по вашей оценке, долю рынка нужно иметь в Москве и Санкт-Петербурге, чтобы заслуженно считать себя национальным игроком?
– Начиная с 10% в каждом из крупных городов России. Хотя пока достаточно и 5%. Таких компаний немного.
– В прошлом году вы приобрели “Метелицу”. Эта сделка состоялась, потому что вам не удалось победить в битве за “Айс-Фили”?
– Нет. Переговоры шли параллельно, и купили бы и тех и других, если бы договорились.
– В чем, на ваш взгляд, главное отличие рынка пельменей от рынка мороженого в России?
– Рынок замороженных полуфабрикатов исторически начал развиваться раньше, и игроков на нем с самого начала было немного. Все помнят “Останкинские пельмени”, а больше, пожалуй, никаких и не было. В 1995 г. мы начали выводить на рынок пельмени “Богатырские”, которые запомнились покупателям. Сейчас крупных компаний, которые стали развиваться в том же направлении, около десятка, например “Дарья”, “Сибирский гурман”, “Равиолло”, “Морозко”, но остается и множество региональных и совсем небольших, локальных игроков. Даже сейчас в пробке стоял рядом с машиной Уфимского мясоперерабатывающего завода.
– Как вы защищаетесь от роста цен на мясное и молочное сырье?
– Рынок замороженных полуфабрикатов двигают, естественно, квоты на мясо. С их введением сырье подорожало в 1,5, а по некоторым позициям – и в 2–3 раза. Это позволяет развиваться птицефабрикам и свинофермам, но объем российского производства говядины, необходимой для наших продуктов, к сожалению, так быстро не растет, а себестоимость ее производства довольно высокая и продолжает быстро увеличиваться с ростом цен на дизельное топливо и зерно. Что касается молока, то на нашей ферме мы получаем до 30 т молока в сутки и из свежего молока делаем мороженое, оно так и называется – “живое”. Кроме того, например, мы стараемся делать более сложные и более дорогие продукты, таким образом сокращая свою зависимость от мясного сырья. Будущее там, и мы туда идем. В настоящее время планируется к выпуску серия готовых блюд: мясные шарики с различными начинками, лазанья, каннелони, комплексные блюда из мяса и гарнира.
– А в полуфабрикатах вроде “Доширака” вы видите конкуренцию для своей продукции?
– Это действительно те заменители, с которыми мы конкурируем. Это не прямые конкуренты, но, естественно, лапша и пельмени удовлетворяют одну и ту же потребность. Из-за конкуренции с ними рост наших сегментов, конечно, меньше. Но все же мы считаем, что здоровое питание и натуральные продукты – главный тренд на рынке. К тому же высушенные сублимированные продукты и натуральные замороженные продукты существенно различаются по вкусу, и поэтому мы надеемся, что у нас разные дороги.
– Какие активы для “Талосто” сейчас интереснее – дистрибуция или производство?
– В каждом регионе по-разному. Там, где у нас хуже развита дистрибуция, интересны дистрибуторские компании. В южном регионе мы уже открываем новое производство, без покупки игрока.
– Не смогли найти достойный объект для покупки?
– Посчитали, что нам выгоднее сразу открывать высокотехнологичное современное производство, поскольку уровень дистрибуции на юге у нас достаточно неплохой. А те предложения, которые там есть, нас не устраивали. На местных предприятиях с советских времен почти ничего не изменилось. И сибирский регион нас тоже интересует, но это наш следующий приоритет после европейской части. К тому же там сильны позиции “Инмарко”.
– Вы видите интересные объекты для покупки на сибирском рынке?
– Мы до конца этого не знаем. Переговоры ведем всегда и со всеми. Если цена совпадает с теми, кто хочет продать, мы покупаем.
– Говорят, что вы вели переговоры с Пермским хладокомбинатом.
– Он нас не интересует.
– А какие города вас сейчас интересуют?
– Все города-миллионники. Тот заем, который мы сейчас размещаем, будет направлен в том числе и на дальнейшее увеличение активности в Сибири.
– Вы назвали четыре филиала. Из них производство у вас пока есть только в Москве и Питере.
– Сейчас добавится на юге, в Ростове-на-Дону.
– У каждого из филиалов должна быть своя производственная площадка?
– Да, это логичная эффективная производственная и логистическая модель. Из одного места можно только алмазами торговать.
– А есть активы, переговоры по приобретению которых близки к завершению?
– Да, близки к завершению покупки трех небольших активов и одного большого. На эти цели как раз и пойдет часть займов. Часть активов – в мороженом, часть – в заморозке.
– На что еще пойдут деньги?
– На реструктуризацию части долгов, т. е. замещение краткосрочных займов длинными деньгами, на маркетинговую поддержку и развитие брэндов.
– Говорят, что вам помогает один из инвестиционных фондов. Неправда?
– У нас финансовых инвесторов нет. С фондами мы не работаем.
– А с Salford?
– Вообще ни с кем.
– И никогда не работали?
– Много разных слухов есть. Мы работаем с банками, берем у них обычные банковские кредиты. Никаких других источников у нас нет. Только собственные средства и кредитные ресурсы банков.
– А кроме Fleming и Salford кто-нибудь из финансовых инвесторов интересуется рынком мороженого?
– ЕБРР и его фонды постоянно интересуются. Больше ни про кого не знаю.
– Как вы относитесь к идее о том, что, после того как консолидация рынка будет закончена, крупному стратегическому инвестору – Nestle или Unilever – будет интересно купить готовый бизнес одного из игроков?
– Вы готовы?
– Пока нет, мы находимся в начале развития. Нет смысла продавать.
– А после консолидации активов?
– На это уйдет 3–5 лет. В ближайшие три года мы продажу не планируем. Даже блокирующих пакетов.
– Вы будете переводить свои предприятия на единую акцию?
– Такая стратегия пока не разработана.
– Как вы думаете, стратегического инвестора будут в равной степени интересовать и рынок мороженого, и рынок заморозки? Или для них было бы логично покупать только один из этих бизнесов?
– На Западе у продовольственных компаний есть подразделения, которые занимаются заморозкой. В России этот рынок им пока не очень интересен. Может быть, стоимость килограмма продукции пока не очень высока. На самом деле даже в мороженом цена пока не дошла до предела.