Вадим Викулов, владелец группы компаний “Астон”
РОСТОВ-НА-ДОНУ – Свою ростовскую компанию Вадим Викулов назвал “Волшебный край”. Для петербуржца, занимавшегося в начале 1990-х гг. фрахтом нефтяных танкеров в немецком Гамбурге, Ростовская область оказалась действительно волшебным краем. Небольшие инвестиции в покупку местного судоремонтного завода “Моряк” в 1996 г. в итоге обернулись созданием одного из крупнейших в регионе агропромышленных холдингов с оборотом под $0,5 млрд и переносом штаб-квартиры “Астона” на берега Дона. Здесь Викулов дал волю своей любви к яхтенному спорту, возглавил местное Агентство инвестиционного развития и нашел способ обойтись без услуг РАО “ЕЭС России”. В интервью “Ведомостям” он рассказал об урожае озимых, завоевании рынка Саудовской Аравии и Бангладеш, а также о совместных проектах “Астона” с IFC.
“Знание рынка, телефон и усердие”
– Как создавался “Астон”?
– Я в индустрию пришел с рынка. В 1992 г. в Германии была создана брокерская компания, которая занималась фрахтовыми и торговыми операциями, ее клиентами были российские и иностранные трейдеры. А в 1994 г. мы активно начали заниматься торговыми операциями самостоятельно, причем первым товаром была не агропродукция, а нефтепродукты.
– Много потребовалось денег для открытия компании в Германии?
– Минимальный уставный капитал. Для брокера на самом деле нужны три вещи: знание рынка, телефон и усердие.
– Вы были брокером?
– Я работал в “Совфрахте”. Это был монополист во фрахтовых операциях, оперировавший огромной флотилией арендованных судов. Очень мощная компания, которая каждому, кто в ней работал, давала огромный опыт.
– “Астон” принадлежит лично вам?
– Мне и моей семье. И этим, думаю, компания может гордиться. Мы выросли до сегодняшних объемов и достижений, не привлекая в акционерный капитал внешних партнеров.
– А до каких оборотов выросли?
– В 2005 г. оборот превысил $410 млн. За последние два года мы прибавили более 60%. И подобная динамика сохранится до 2011 г. По крайней мере, об этом говорится в прогнозном плане, составленном при участии IFC. Причем выручка от продажи собственной продукции превышает $200 млн.
– Какие у вас планы с IFC?
– IFC – хороший финансовый институт для растущих компаний. Мы договорились о возможном участии IFC в наших инвестиционных проектах, прежде всего в “Волшебном крае”. Но одновременно мы работаем и на других финансовых рынках: разместили облигационный заем, работаем с банковскими кредитами. Я не исключаю возможности IPO или прихода стратегических инвесторов со своими ресурсами. Но “Астон” – очень доходная компания с большими собственными ресурсами, и пока нам деньги не нужны. Мы планируем, что через три года достигнем объема продаж в $1 млрд, а EBITDA через два года вырастет до $60 млн.
– А почему вы вдруг решили заняться агробизнесом?
– Это логично: география наших брокерских операций – Азово-Черноморский бассейн, а здесь производство сельхозпродукции традиционно. В 1995–1996 гг. многие трейдеры ушли с сельскохозяйственного рынка в более модную тему – металл, поэтому ниша стала свободной, почти пустой, мы смогли ее занять.
– Во сколько вы оцениваете активы компании, связанные с агробизнесом?
– В российских активах у нас сосредоточено не менее $250 млн.
– А за рубежом много активов?
– Это маркетинговые и торговые компании в Швейцарии и Германии. Еще три торговые компании есть на Украине – в Мариуполе, Николаеве и Ялте. У них есть какие-то активы, например парк автомобилей, акции украинских маслоэкстракционных заводов.
– В активах “Астона” 45 000 га сельхозземель. Не собираетесь еще приобретать?
– На самом деле мы контролируем значительно больше: есть хозяйства, где у нас 80% акций, есть земля, которую мы арендуем и обрабатываем, а есть хозяйства, которые мы полностью обеспечиваем финансово. Если все сосчитать, получается около 100 000 га. Но сельхозпроизводство – это отдельная тема. Я не верю в вертикально-интегрированные компании в сельском хозяйстве, не верю в их доходность и отчетность. За малыми исключениями – вроде производства плодоовощных консервов из горошка, где завод объективно привязан к сырьевой базе. В аграрных вертикально-интегрированных компаниях на деле одно направление покрывает убытки другого. У нас же к бизнесу рыночное отношение: каждый сегмент должен быть конкурентоспособным.
“Вся озимая пшеница не умерла”
– Аналитики говорят, что Россия в 2005 г. вышла на новые рынки зерна, например в Египет. Вы тоже вышли?
– Наши объемы продаж зерновой российской продукции в 2005 г. составили 1,5 млн т. В Египте мы присутствуем уже 10 лет, в объеме наших продаж этот рынок занимает 30%. Большая доля приходится на Сирию, Ливан, ОАЭ, Йемен. Но в этом сезоне появились еще более интересные рынки – Бангладеш, Алжир, Саудовская Аравия.
– Каково место России на мировом зерновом рынке?
– Если мы говорим о годовом экспорте более 10 млн т продовольственной пшеницы, это означает, что доля России на мировом рынке – 10%, потому что весь объем мирового экспорта оценивается в 100 млн т. И Россия останется доминантой на этом рынке, а производство будет увеличиваться.
– Зерновые экспортеры жалуются на малую пропускную способность новороссийского порта. “Астон” не планирует обзавестись собственным портом?
– Это один из наших среднесрочных проектов, который мы активно развиваем и очень на него рассчитываем. Это будет глубоководный порт в Черном море. Подробностей пока раскрывать не буду.
– По разным оценкам, январские морозы уничтожили около 20–30% урожая озимых, и цены на зерно уже начали повышаться. Каковы ваши прогнозы?
– Сегодня можно много говорить о гибели озимых от морозов, о возможности дефицита, но мы в это не верим. Ежегодно от климатических условий – засухи или морозов – погибает в среднем 10–12% урожая. Январские морозы коснулись части посевных площадей, но тесты показали, что вся озимая пшеница не умерла. Кроме того, Россия производит не только озимую пшеницу, у нас достаточно большой яровой клин. Уменьшения урожая озимой пшеницы ожидать стоит, но совершенно очевидно, что это легко возместится увеличением сбора яровых культур и общий баланс не пострадает.
– И все-таки прошедшие холода повлияют на цены?
– Нужно не слушать разговоры о погоде, а смотреть на более фундаментальные факторы. Сейчас есть все предпосылки к тому, что рынки будут расти. Мы рассчитываем, что увидим цены выше, чем в прошлом году. Точно оценить рост, наверное, сегодня не сможет никто, но рынок нашел позитивную тенденцию. Это самое главное.
“Люди покупают не брэнд, они покупают товар”
– У “Астона” много направлений деятельности. Какие из них являются главными?
– Масложировой рынок и зерновое направление. Здесь мы максимально устойчивы и конкурентоспособны. “Астону” удалось создать производства, с которыми сегодня в себестоимости масла на равных не сможет конкурировать ни один игрок рынка. Мы очень тщательно подошли к подбору технологий, оборудования. Наши заводы расположены в основных сырьевых зонах Ростовской области, и в радиусе 250 км у нас нет конкурирующих переработчиков подсолнечника. Мы можем снижать цены на продукцию так, чтобы всегда оставаться конкурентоспособными.
– За счет чего?
– В принципе, подходы понятны – это объемы производства и энергосбережение. Меняем энергоносители – электроэнергию и пар производим, сжигая лузгу. В итоге мы можем не пользоваться услугами естественных монополий, а излишки пара и электроэнергии использовать еще и в парниках. Сейчас заканчивается разработка проекта парникового хозяйства на 10 га рядом с “Волшебным краем”. Это элемент энергосбережения, но, кроме того, это прибыльно.
– В прошлом году компания вывела на рынок новое масло “Затея”, планировали занять к концу этого года 5% российского рынка. Планы как-то корректируются?
– Корректируются. Теперь очевидно, что мы возьмем больше.
– Эксперты сходятся во мнении, что рынок подсолнечного масла уже поделен. Вы собираетесь теснить основных игроков?
– Не думаю, что основных игроков, все-таки на рынке в большом количестве присутствуют маленькие нетехнологичные маслобойни. У нас есть две концепции продвижения нашего масла на рынок, и обе мы сейчас успешно реализуем. Одна касается “Затеи”, как брэнда с высокой добавленной стоимостью, хотя с точки зрения цены он находится в нижней части среднего ценового сегмента. Вторая концепция – альтернативная, своего рода антибрэнд. Мы выпустили на рынок товар, у которого вместо брэнда название продукта – “Подсолнечное масло”. Запатентовать такую марку, как “Подсолнечное масло”, невозможно, но нас это нисколько не смущает. “Волшебный край” в состоянии выпускать бутилированное подсолнечное масло с минимальной себестоимостью продукта, и, даже если конкуренты сделают продукт с аналогичной этикеткой, наше “Подсолнечное масло” все равно обыграет подражателей по цене.
– Откуда такая уверенность?
– Мы можем варьировать цену в любом диапазоне, который соответствует себестоимости. А она у нас очень низкая. Например, “Подсолнечное масло” мы продвигаем без рекламы, так как это масло может само себя продавать. В нижнем ценовом сегменте люди покупают не брэнд, они покупают товар. Так что это масло будет дешевле всех.
– Например, 20 руб. за литр?
– Допустим, 20 руб. за литр.
– Что происходит с качеством?
– Это дешевое масло, но качественное. На товаре, конечно, указан логотип компании-производителя – “Волшебного края” – как гаранта качества продукта.
– Оно уже продается?
– Производство началось чуть больше месяца назад, продается практически во всех регионах России. Вообще, сейчас благодаря различным решениям в области продаж масла мы вышли на 100%-ную загруженность наших мощностей. “Астон” – одна из первых компаний, которая активно пошла в private label, например, мы производим “Златолей” для сети “Дикси”. Работа с торговыми сетями, в том числе через private label, позволила значительно продвинуться в российских регионах.
– А за рубеж?
– Мы рассчитываем на большие продажи на Украине. В Белоруссии мы уже заняли около 7% рынка, а прошло всего четыре месяца с момента запуска “Затеи” в окончательной версии. Все рынки стран бывшего СССР очень интересны. Экономическая интеграция сохранилась, она не была разрушена возникшими границами, поэтому Казахстан, Грузия, Армения, Азербайджан для нас очень важны, но одновременно мы будем активно осваивать и российский рынок. В конце лета мы увеличим производственные мощности по бутилированию почти до 30 млн бутылок в месяц. Сейчас мы финализируем контракты поставок масла в арабские страны – наши брэнды, но на арабском языке. Это очень большой рынок.
– Кто-нибудь еще реализует подобные проекты?
– Все основные производители растительного масла смотрят на рынок арабских стран с большой надеждой, но не все смогут стать там конкурентоспособными. Например, у европейских компаний себестоимость продукции очень высока. Даже Украина не способна конкурировать – там нет современных производств, поэтому производители не смогут сжать цены до такого уровня, который можем позволить себе мы.
– Увеличение выпуска бутилированного масла не отразится на снижении доходов от продажи сырого масла?
– Мы контролируем более 50% всего российского экспорта сырого растительного масла, а в рапсовом – просто доминируем: наша доля там составляет 90%. В 2005 г. “Астон” экспортировал почти 200 000 т подсолнечного масла. Причем более 40% экспорта – это закупки у других производителей. Долю экспорта мы за собой сохраним. На наш взгляд, рынок будет расти, масличные останутся одной из основной культур в центральных и южных регионах России. Так что экспортный потенциал сырого масла сохранится, хотя доля рафинированного масла будет расти. Например, есть такая тема – биодизель, а для его производства необходимо рафинированное масло.
– Это актуальная тема?
– В России тема биодизеля без государственных преференций существовать не может, такое топливо будет дороже нефтепродуктов. Но у государства сейчас есть более актуальные проблемы. Биодизель – объективно интереснее для Украины и стран Евросоюза, которые импортируют нефтепродукты.
– А кроме подсолнечного масла никакие продовольственные товары не собираетесь выпускать на рынок?
– Чем дольше мы работаем с “Затеей”, тем больше убеждаемся – это хороший зонтичный брэнд. И ассортимент масложировой продукции будем развивать, начнем, наверное, с соусов и майонезов. Мы определили для себя, что “Волшебный край” будет развиваться в сегменте бакалейной продукции, поэтому сохраняем в своем портфеле и проект создания макаронного производства. Но мы очень серьезно к этому относимся, исследуем сырьевую базу для производства в Ростовской области твердых сортов пшеницы. На это понадобится еще полтора года. В макаронном производстве серьезные инвестиции идут именно в сырьевую базу. Сейчас на российском рынке нет возможностей для производства макаронных изделий действительно высокого качества. Весьма вероятно, что мы в эту тему пойдем с очень сильным профильным партнером, которого я бы пока не хотел называть.
“Креативом в нашей компании занимаются системно”
– Вы возглавляете Агентство инвестиционного развития Ростовской области. Такая деятельность не отвлекает от бизнеса?
– Если скажу – не отвлекает, будет неправда. Но мне удалось найти баланс, когда я могу заниматься агентством и не терять контроль за управлением компанией. В “Астоне” сформирована сильная менеджерская команда, регламентированы процедуры, отлажены бизнес-процессы. Даже креативом и запуском новых проектов в нашей компании занимаются системно, а не в режиме озарений. Поэтому я спокойно смог отойти от оперативных функций, сосредоточившись на стратегии. Сменил кресло председателя правления на пост председателя наблюдательного совета. Для меня работа в агентстве – это вопрос социальной ответственности. “Астон” участвует в реконструкции школ, больниц, однако в реализации проектов агентства я вижу для региона, его жителей больше пользы, чем от разовых спонсорских дотаций.
– Высказываются мнения, что агентство привлекает инвесторов в область, поддерживая интересы “Астона”.
– Мне никто об этом не говорил. На сегодня единственный проект агентства, где присутствует “Астон”, – строительство в Азовском районе молочного комбината компанией “Юнимилк”. Но здесь “Астон” скорее выступил в роли дополнительного аргумента, позволившего Ростовской области заполучить в крайне важную отрасль такого сильного профильного инвестора, как “Юнимилк”. Между тем сегодня в портфеле агентства более чем на $2 млрд проектов, связанных с автосборкой, производством автокомпонентов и стройматериалов, алюминиевой банки, фармпродукции. Эти проекты расширяют мой кругозор, но по очевидным причинам никак не относятся к “Астону”.
– А производство молока имеет?
– Мы выступили в этом проекте инициаторами и финансовыми партнерами: “Астон” не претендует на управляющую функцию, но рассчитывает на хорошую доходность. Российский молочный рынок – это рынок крупных профильных игроков. Поэтому этот проект корректнее называть проектом “Юнимилка”. Совместно мы решаем вопросы, связанные с локализацией производства, развитием сырьевой базы. Проект молочного комбината, с одной стороны, социально значимый, с другой – интересный для финансовых вложений.
– Сырьевая база нашлась?
– Мы определили около 25 хозяйств с хорошими перспективами в развитии молочного производства. Но этого недостаточно, ведь в течение пяти лет комбинат должен выйти на производство 650 т молока в сутки – это очень большие объемы.
– “Астон” будет вкладываться в эти хозяйства?
– Мы не занимаемся молочным животноводством. “Астон” – индустриальная компания. Мы можем оказывать содействие: помочь получить кредиты или заключить лизинговые соглашения, показать технологии, провести исследования, обеспечить каналы реализации. В молочном животноводстве нереально организовать компанию, которая станет управлять фермерскими хозяйствами. Здесь важна инициатива самих фермеров, переработчики и власти должны лишь создать условия, чтобы хозяйствам было выгодно развивать этот бизнес.
– “Астон” известен как компания, развивающая парусный спорт в регионе. Для чего это нужно?
– Каждая компания должна обеспечивать внутренние коммуникации и мотивации. Значительная часть сотрудников компании – выходцы с моря. Мы обязательно участвуем во всех регатах, просто путешествуем под парусом. Но можно быть более амбициозным и идти в проекты, связанные со строительством яхт, оснащением и содержанием яхт-клубов. Я и мои коллеги идем именно по такому пути, но при этом “Астон” не дотирует наше увлечение. Для меня это личное хобби и одновременно личный коммерческий проект. Я могу себе позволить то, что мне интересно.
– Вы собирались вкладываться в ростовский и таганрогский яхт-клубы.
– Мы уже договорились с Европейской федерацией гоночных яхт о проведении в Таганроге чемпионата Европы 2007 г. Осталось 18 месяцев, чтобы все закончить. Бюджеты еще полностью не сверстаны, но речь идет о нескольких миллионах долларов.