Наш колхоз

– Вам понравилось работать в “Новой опере”?

– Я с удовольствием работаю в любом театре, где чувствую заинтересованность людей. Но такой сугубо творческой атмосферы, как в “Новой опере”, я еще нигде не встречал. Это единственный театр, где на постановке у меня не было ни одного врага. Хотя некоторые из солистов отказывались от каких-то предложенных мною решений, ссылаясь на религиозные или иные личные ограничения, стопроцентно отождествляя себя со своим персонажем. Но у меня даже не было сил на них злиться, настолько бесхитростны были они в своих “страхах”.

– Вы согласились делать уже свою пятую постановку “Волшебной флейты”...

– Каждый спектакль имеет свою форму и свою историю рождения. “Волшебная флейта” из тех немногих опер, что не исчерпываются одним прикосновением. Она такая же запутанная и поломанная, как наша жизнь. А у зрителя всегда должна быть возможность открыть самого себя в увиденном им спектакле.

– Режиссеров упрекают в том, что им необходим хотя бы маленький скандал.

– Людям свойственно бояться правды о себе. И они часто предпочитают называть скандальными те вещи, которые им неприятны или даже страшны. Это простой способ самозащиты.

– Говорят, вы собираетесь оставить режиссуру и посвятить себя живописи?

– Об этом невозможно даже помечтать ближайшие лет пять. Мне предстоит поставить оперу современного корейского композитора “Алиса в стране чудес”, а следом и “Кольцо нибелунга” Вагнера. Это в Лос-Анджелесе. А уже в июне я представлю в Варшаве еще одну “Волшебную флейту”.

– А в Большом театре уже полным ходом идет работа над премьерой вашей постановки “Травиаты” Верди...

– Именно так. И это тяжелая работа. В Большом театре очень много начальников, но никто ни за какие решения не хочет брать ответственность. Происходят какие-то бесконечные собрания и совещания. Мы все время разговариваем, но ничего не делаем. Из-за этого я безумно нервничаю, потому что мне хочется быстрых результатов. Быть может, правда, в России медленно запрягают, но быстро ездят.