Кусочек бархата
Когда Кейл – почтенного вида седовласый джентльмен с несколько потухшим и едва ли не безразличным взором, похожий разом на артиста Аль Пачино, музыканта Леонарда Коэна, битла Джорджа Харрисона и поэта Бориса Пастернака, – в прологе выступления взял в руки скрипку и затянул своим весьма скромных возможностей баритоном сакраментальную Venus in Furs, сама атмосфера просторного танцпола в клубе “Апельсин” словно заколебалась и завибрировала. Пришли в движение тяжелые пласты времени, а по позвоночному столбу отчетливо, как словотворчески выразился недавно один поэт, пробежал мураш. Но дальнейшего восхождения к вершинам чистого восторга не произошло.
Напротив, все до обидного скуксилось, стоило легенде отложить скрипку (и более он к ней не прикасался) ради электрогитары и вдарить чистого, как слеза детей-цветов, шестидесятнического рок-н-ролла, крепкого, но слегка – как бы это сказать – формализированного. А заодно – и формалинового. Зазвучала задорная Turn the lights on, а следом за ней и другие, часто менее выразительные песни с последнего альбома классика blackAcetate (в поддержку которого он уже с полгода как мотается по всей Европе; и это в его-то шестьдесят с гаком!) плюс близкие им по духу композиции с дисков, коих классик наплодил за последние сорок лет активной творческой деятельности превеликое количество.
Странное, отдающее исторической несправедливостью дело. Кажется, каких только путей в искусстве не искал бывший мальчик-вундеркинд из шахтерского Уэльса, однажды попавший в оборот на Фабрику Энди Уорхола, после того как в мятежном 68-м он покинул The Velvet Underground благодаря своему заклятому с тех пор другу Лу Риду. В каких только стилях и жанрах не пробовал он себя, как только не эпатировал публику (включая вошедшее в анналы публичное умертвление курицы на подмостках сцены; надо ли говорить, что при нынешней респектабельной концертной ипостаси Кейла ни о чем подобном не приходится даже и мыслить), с кем только не коллаборировался – от тишайшего Терри Райли до буйного Игги Попа, каких только пластинок не напродюсировал... Однако, несмотря на все это биографическое великолепие, остался в общественном сознании прежде всего как человек из “бархатного подполья”, впервые ввергнувшего молодежную музыку рок в зияющие пучины декаданса и черных дыр подсознания.
И концерт сполна подтвердил эту неизбывность. Стоило только Кейлу начать медитативные, сопровождающиеся клавишным священнодействием вариации на тему Femme Fatale, как вечно молодые духи прекрасного прошлого, кажется, вновь материализовывались над подмостками и даже вдыхали некие дополнительные возможности в длани аккомпанирующего ветерану трио (суммарный возраст участников которого, видимо, как раз сопоставим где-то с прожитым “богатством” фронтмена). Но как только снова вступал в права плотный саунд пустовато-жестких гитарных рифов, магия снова отступала куда-то в темноту кулис.
Может быть, причина в том, что Кейл, при всем уважении к его заслугам, все же классический “второй” рок-коллектива, в силу обстоятельств вынужденный стать первым и тащащий это непростое и особое бремя из записи в запись, из города в город.
Среди публики преобладали не старые зубры и рок-ценители со стажем, а совсем юные меломаны, родившиеся лет эдак через двадцать после того, как Кейл с Ридом впервые начали “мутить” свои имевшие грандиозные последствия эксперименты. Им происходящего было, судя по общему настрою зала, вполне достаточно. Они же видели самого Джона Кейла.