Герои труда и жертва секса
Себастьян Сальгадо стал настоящим открытием нынешней биеннале. Этот знаменитый бразильский фотограф впервые выставляется у нас, и директор Московского дома фотографии Ольга Свиблова уверяет, что ждала его выставку несколько лет, потому что на Сальгадо большой спрос, а сам он неуловим – все время перемещается по планете.
Современный мир, который видится многим миром массового потребления, для Сальгадо – мир производства, в котором заняты угнетенные массы. Для него важно, что одна пятая населения земного шара потребляет то, что производят остальные четыре пятых. Название его выставки – “Рука человека”, но у нее есть и более точное название – “Рабочие. Археология индустриальной эпохи”, ее герои – люди труда: сицилийские рыбаки, индийские женщины, строящие каналы, рабочие бразильских копей, шахтеры, пожарные, работницы шерстяной фабрики. Для соцреализма, где должно было воспевать труд, Сальгадо мог бы стать идеальным художником. Он умеет создать духоподъемные эпические полотна о величии труда и производства. К тому же еще и гений, какого соцреализм не знал.
Фотографии Сальгадо похожи на живописные полотна с продуманной композицией, эффектными позами героев и идеально выверенной игрой света. Как это достигается – непостижимо, ведь не мог же он заставить позировать сотни работающих в карьере сгорбленных людей или так уложить тонны шерсти вокруг работницы кустанайской фабрики, чтобы они напоминали космические вихри, затянувшие человеческую душу. От этих снимков невозможно отвести глаз и потому, что они завораживающе красивы, и потому, что восозданный в них мир кажется чрезвычайно значительным, подвигом, а не игрой. Выставка Сальгадо проходит в галерее Зураба Церетели, где собраны вообще очень серьезные выставки (открыты до 10 мая), посвященные войнам и конфликтам. И фотографы на них не просто фиксируют войну, а стараются исследовать ее метафизическую природу.
Мир американки Нан Голдин, чья выставка проходит в Московском музее современного искусства (до 10 мая), мал и замкнут. Много лет она снимала себя и своих близких друзей в повседневности, которая ограничивалась сексом и наркотиками. Все спали со всеми, и почти все эти Кики, Брюсы и Брианы, ходившие голыми и ложившиеся, не раздеваясь, сутками не вылезавшие из коек, а если вылезавшие, то только чтобы дойти до ближайшего бара, в конце концов умерли от СПИДа. Это случилось давно, лет 20 назад, когда сексуальная свобода обернулась тяжелой сексуальной зависимостью, такой же пагубной, как наркотическая. Сейчас в моде другие ценности, благополучный мир помешан на здоровье и наслаждении, так что и к сексу отношение соответственное – трезвое и потребительское. Поэтому можно было бы сказать, что выставка Нан Голдин приехала к нам с полным опозданием. Но мутные, жаркие и странные ее дневниковые фотографии так тоскливы, устало-чувственны и лишены всякого пафоса, что трогают зрителей и вызывают у них собственные сентиментальные воспоминания о жарких подушках и возбуждающих прикосновениях.
Ретроспектива Брассая (открыта в Новом Манеже до 27 апреля), признанного классика французской фотографической школы, дает ожидаемое впечатление. Туманный ночной Париж, отдыхающий между двумя мировыми войнами, усталые проститутки на улице, грудастые старлетки кабаре, парочки влюбленных в кафе, близкий друг Пабло Пикассо дурачится в мастерской – весь этот черно-белый, чувственный и нежный мир, для которого лучший аккомпанемент – уличный аккордеон и гортанные всхлипывания Эдит Пиаф, – неизменно притягателен.
Брассай стал классиком потому, что умел видеть поэзию в обыденном. Себастьян Сальгадо становится великим фотографом потому, что видит мир в сложности происходящих в нем процессов. Нан Голдин интересна многим, хотя замкнута на себе. Признание приходит к разным фотографам, но только если они не разделяют фотографию и жизнь.