Леди из Шанхая
За Айвори укоренилась слава основной фигуры современного киноакадемизма. Почти все его фильмы – психологические костюмные драмы. Действие большинства из них происходит в старой доброй Англии, потому и Айвори воспринимается как старый добрый английский режиссер. Юмор в том, что он американец. Регулярно забывая об этом факте и потом снова вспоминая, всякий раз изумляешься.
Академизм – в том числе и от Айвори – бывает скучноватым. Но “Белая графиня” никак не скучна. И по стилю: традиционалист Айвори дошел до того, что вслед за Тиквером и Тарантино использовал анимационную вставку (девочка разглядывает рисованные китайские картинки, и ей кажется, будто они оживают). И уж тем более по сути.
Время и место действия – Шанхай конца 1930-х, воистину город контрастов, придающих ему невероятную энергию. Город нищих варваров-китайцев – и богатых, верящих, что обосновались здесь навеки, цивилизованных англичан. Нуворишей – и обедневших русских графинь, вынужденных ради стариков-родителей и детей подрабатывать “девушками для танцев”, которых в барах приглашают потанцевать за деньги. Семья такой графини, которую играет Наташа Ричардсон, делит теперь хибару с семьей еврея-сапожника, уехавшего из Европы от погромов. Не скажешь, что в воздухе висит предчувствие войны, но над самим фильмом (Айвори, полагаю, учитывал это) нависает тень Дж. Г. Балларда с его – экранизированным Спилбергом – романом “Империя солнца”: понимаешь, какая страшная судьба ожидает вскоре, после японского нашествия, большинство героев. К тому же некоторые из персонажей явно готовятся к войне – и подготавливают ее.
В это время и в этом месте слепой американский экс-дипломат, у которого тайная трагедия в прошлом (каким-то образом потерял и зрение, и семью; его изображает Файнс), решает открыть бар под названием “Белая графиня”. Экс-дипломата не смущает, что серьезные американцы считают его заведение сомнительным (секс, алкоголь, сам хозяин постоянно в зале и пьет виски). В городе контрастов он создает бар, в котором контрасты должны сталкиваться, высекая искры. В частности, он считает, что в баре должна чувствоваться политическая напряженность, и добивается того, что заведение посещают и коммунисты, и их враги – гоминьдановцы, и другие враги – японцы. Главное же, он хочет, чтобы над баром витало ощущение печали и утраты, и потому нанимает на работу в качестве его символа русскую графиню Наташи Ричардсон, излучающую знание о том, что ее время – и время ее бывшей страны – навсегда ушло.
Умиляет старательность Айвори, с которой он пытается понять русскую душу и тип мышления русской аристократии. На сцене бара “Белая графиня” поет Вертинский – изображающий его актер на него не похож, но примечательно, что Айвори знает о Вертинском и о том, что в 30-е тот выступал в Шанхае. Все русские имена подчеркнуто заимствованы из литературной классики: Грушшен’ка, Софф’я. Может показаться нелогичной ситуация, когда графская семья предает ту свою представительницу, благодаря неаристократическому поведению которой и выжила в Шанхае, но Айвори хочет показать, что эти люди таким жестоким образом пытаются отсечь неправильное прошлое, спасти бывшую страну и бывший образ жизни, перенести в будущее из прошлого только тот прежний аристократический мир, который казался созданным на века и единственным, по принципам которого жить нравственно.
Главное же в фильме – отношения, которые развиваются между этой, пока еще не преданной семьей белой графиней и хозяином бара “Белая графиня”: русской и американцем, нищей аристократкой и богатым слепым – двумя ходячими трагедиями. Подобный страстный роман, который проявляет себя только в случайно прорывающихся словах и мимолетных жестах, а прежде всего в интонации фильма, мы раньше наблюдали только в “Любовном настроении” Вонг Кар-вая, тоже снятом Кристофером Дойлом.
Удивительна сцена, когда слепой Файнс дает героине Ричардсон деньги, которые та попросила, ясно понимая, что попросила на отъезд и он никогда больше не ощутит ее рядом с собой, так ни в чем ей и не признавшись.
Удивительна другая сцена: японцы уже вошли в город, потерявший щуп-тросточку слепец Файнса, неуверенно идя по улице, упирается в шеренгу японских солдат и чувствует ладонями выставленные штыки. “Извините, господа, я просто хочу пройти”, – говорит он по-английски, и зверский на вид японский начальник что-то понимает: гортанно приказывает – штыки опускаются, солдаты расступаются.
Редкий случай, когда фильм не портит даже мелодраматический финал – красивый и, несмотря на все трагические обстоятельства, обнадеживающий. “Белую графиню” посмотрит очень мало зрителей, но если сравнить ее с теми нашими фильмами, которые благодаря рекламному хлысту смотрят очень много зрителей, понимаешь, что отечественное кино, несмотря на кассовый успех, еще не вылезло из детских штанишек.
А что все роли Файнса, кроме Волан-де-Морта, напоминают теперь об “Английском пациенте” (где его герой тоже был физически ущербен) и “Онегине” (где его персонаж впервые предался алкоголизму, от отчаяния выпив в финале непредставимо огромную для американцев 50-граммовую рюмку водки), что Файнс во всех подряд фильмах эффектно носит костюмы старых времен и трагически влюбляется на фоне военно-политических катаклизмов, так в том беды не вижу. Играет-то всегда хорошо!