Хармс-попурри
Есть один-единственный идеальный, т. е. универсальный, автор для детского театра – Евгений Львович Шварц. Только он умел соединять абсолютную доступность ребенку с настоящей философской глубиной и художественным совершенством, приводящими в восторг любого сколь угодно искушенного читателя и зрителя. Все остальные “классики из школьной программы” в той или иной степени адаптируются для подростковой аудитории. Это неизбежно: “Евгений Онегин”, что ли, для тинейджеров написан? Или “Ромео и Джульетта”? В результате в ТЮЗах идут спектакли трех типов: “для самых маленьких” (их сейчас мало кто умеет и почти никто не любит ставить), “серьезные” произведения, упрощенные под нужды инфантильного сознания и восприятия, и нормальные спектакли для взрослого зрителя, но – уж так исторически сложилось – возникшие под тюзовской крышей.
Сам худрук петербургского ТЮЗа Григорий Козлов ставит именно такие вполне взрослые спектакли – такие же, как ставил в других петербургских труппах. И режиссеров приглашает себе под стать. Вот, к примеру, Олега Рыбкина. “Следующая остановка / небо” по Хармсу – уже вторая его работа на этой сцене (после “Анатоля” Шницлера).
Творчество Даниила Ивановича Хармса тоже адресуется никак не детям. Дело даже не в его многочисленных чадофобских декларациях – мало ли что про себя напишешь, – но, по авторитетнейшему свидетельству Шварца, Хармс в самом деле “терпеть не мог детей и гордился этим. Да это и шло ему. Определяло какую-то сторону его существа. Он, конечно, был последний в роде. Дальше потомство пошло бы совсем уж страшное”. Хармсу, возможно, лучше всех после Гоголя удалось передать экзистенциальный ужас бытия, липкую бездну, разверзающуюся за углом коммунального коридора.
Как про это играть, тем более в ТЮЗе?
Драматургическая основа в программке обозначена как “Вольная импровизация В. Вербина на темы Д. Хармса”. Вячеслав Вербин – либреттист, в частности бойко приспособивший “Униженных и оскорбленных” под мюзикл “Владимирская площадь”. Здесь та же метода. Например, управдом клеит дамочку, является некто в черном пальто и бьет управдома со словами: “Вот вам и зима настала!” То есть они оказываются Григорьевым и Семеновым из знаменитой драматической миниатюры. Но у Хармса – неодолимый кошмар бессмысленного самодовольного насилия: “Григорьев (ударяет Семенова каблуком по морде). Говори, говори! Послушаем!” А тут просто Григорьев дерется с Семеновым-управдомом из-за бабы. Возникает мотивация – и жуткий ослепительный хармсовский абсурд вянет...
В общем, от Хармса – лишь шутки, реплики, “Постоянство веселья и грязи”, рефреном проходящее через все представление. Однако все-таки Рыбкин – ученик Петра Фоменко, режиссер опытный, профессиональный, и спектакль сделан уверенной рукой. Сценическая ткань соткана плотно, почти без прорех, течение театрального времени – почти без остановок. Актеры играют довольно точно, более того, им удалось достичь единства манеры – отчетливо мультипликационной (к тому же благодаря костюмам Фагили Сельской персонажи не вполне люди, что, конечно, правильно для Хармса).
Публика, собравшаяся на премьеру, от души смеялась. Смехом спектр зрительских реакций исчерпывается. Хорошо ли это в отношении инсценируемого автора? Но ведь и “Ревизора” можно поставить как комедию положений – и она будет иметь успех у молодежи.
Кажется, приходит время “новой наивности”, когда любой театр – в значительной степени детский.