Чеховские чехи
30-летний Петр, ничем не примечательный пражанин, работает в аэропорту на складе экспресс-почты. Ездит на электрическом погрузчике, расставляет по полкам ящики, а когда выходит из ангара покурить, мечтательно смотрит на небо. Его бросила девушка, и коллега советует собрать ее волосы с расчески или отрезать локон и сварить – чтобы вернулась. Петр пытается последовать совету, но, напившись, стрижет тетку своей избранницы.
В другом эпизоде к Петру являются соседи, чтобы предложить посмотреть, как они занимаются сексом, – причем Петру за это заплатят.
Начальник Петра, не расстающийся со списком предметов, которыми запускала в него жена за двадцать лет жизни, влюбляется в манекен, обнаруженный в одном из незарегистрированных контейнеров.
У родителей Петра тоже непростые отношения с действительностью. Мать помешалась на международной политической обстановке и озабочена идеей отправить свою кровь в Боснию. Отец не выходит из глубокой депрессии, поскольку раньше он озвучивал социалистические новости, а теперь никому не интересен и его голос никто не помнит.
В этом обаятельном фильме, получившем приз критики на прошлогоднем Московском кинофестивале, все не столько сумасшедшие, сколько немного чокнутые, хотя и приступ натурального безумия в сюжете тоже есть. Герои Зеленки, вроде бы и связанные какими-то отношениями, вроде бы вполне устроенные в этом мире, вдруг обнаруживают себя в полном вакууме. Никакая коммуникация между ними невозможна, и тогда каждый на свой лад пытается сломать невидимую границу каким-нибудь безумством. Причем именно безумие персонажей Зеленки как раз и доказывает, что они все еще живые люди.
Но сама жизнь, с точки зрения Зеленки, устроена так, что любые человеческие попытки радикально ее поменять приводят к чему-нибудь дурацкому. Весь ход сюжета “Хроник” построен на череде маленьких случайностей, которые сводят любое серьезное усилие к комическому результату.
Петра Зеленку часто сравнивают с Джимом Джармушем – за сходство режиссерской манеры, неспешный ритм фильмов и отношение к реальности. Еще одно уместное сравнение – другой независимый американский режиссер, Тодд Солондз, автор мизантропического фильма “Счастье”. Но первым делом стоит, конечно, вспомнить абсурдистскую традицию чешского кино “новой волны”.
Впрочем, в отличие от западных режиссеров Зеленка не склонен потешаться над своими тихими чудаками, а в отличие от старших соотечественников его не интересует социальная сатира. Взгляд режиссера на своих героев чем-то напоминает чеховский. Зеленка, который кажется гуманистом до мозга костей, в состоянии, не меняя доброжелательной, снисходительной докторской интонации, вынести своим симпатичным чудакам довольно безжалостный приговор.