Виктор Ишаев, губернатор Хабаровского края
Кроме того, я убежден: людям надо говорить только правду. Спрашивают, например, о строительстве газопровода Комсомольск-на-Амуре – Хабаровск (оператор “Дальтрансгаз”, владельцы акций – администрация Хабаровского края, Росимущество, “Роснефть” и ее “дочка” – “Сахалинморнефтегаз”). Я говорил, что будет трудно. Цена стройки – $500 млн. Начинали строить газопровод в марте 2002 г. По нему должен поступать газ в наш край, в том числе на тепловые электростанции, подведомственные [председателю правления РАО “ЕЭС России”] Анатолию Борисовичу Чубайсу. Но он на стройку не дал ни копейки. Тем не менее мы справляемся. Помогает “Роснефть”, немного – правительство. Я обещал, что в 2006 г. трубопровод будет готов, и вот увидите – газ придет в город Хабаровск.
Губернатор Хабаровского края Виктор Ишаев входит в число “долгожителей” среди глав российских регионов наряду с Юрием Лужковым и Минтимером Шаймиевым. Краем он правит уже 15 лет. Впервые Ишаев был назначен в 1991 г. указом Бориса Ельцина и с тех пор трижды – в 1996, 2000 и 2004 гг. – избирался губернатором, получая каждый раз более 70% голосов избирателей. Считается, что на краевом уровне давно сложился элитный консенсус и у губернатора практически нет никакой оппозиции.
Ишаев часто повторяет, что его партия – Хабаровский край, при этом региональный патриотизм он сочетает с активным участием в политических проектах федерального центра. Так, в 1995 г. он был одним из активных членов движения “Наш дом – Россия”, а в 2002 г. вошел в высший совет “Единой России”.
Некоторые идеи, некогда высказанные Ишаевым, реализуются сегодня командой Владимира Путина. Еще в 2000 г. хабаровский губернатор предложил отказаться от прямых выборов глав регионов. А в разработанной им и учеными РАН концепции стратегического развития России до 2010 г. были предложены экономические расчеты удвоения ВВП и выделения государством ряда приоритетных направлений, которые сегодня именуются нацпроектами. Тем не менее Ишаев нередко позволяет себе критику в адрес федерального центра. Не стало исключением и интервью “Ведомостям”.
– Виктор Иванович, в 90-е гг. вы не раз повторяли ставшую крылатой фразу о том, что ваша партия – Хабаровский край. Но сейчас являетесь членом высшего совета “Единой России”. Как сочетаете работу в “Единой России” и декларацию приоритетов интересов края?
– Я стал членом высшего совета партии уже давно, когда “Единая Россия” только организовывалась. Вошел в руководящий орган партии вместе с такими авторитетными руководителями регионов, как мэр Москвы Юрий Лужков, президент Республики Татарстан Минтимер Шаймиев. На парламентских выборах 2003 г., имея политический вес и влияние на своих территориях, мы возглавили партийные списки. Это позволило людям ориентироваться на наш авторитет и голосовать за “Единую Россию”. Дальневосточную группу списка тогда возглавили я и президент Республики Саха (Якутия) Вячеслав Штыров. Не могу сказать, что я вошел в высший совет партии потому, что, как говорится, мне кто-то посоветовал. Я сделал выбор вполне осознанно. Будучи всегда политически активным человеком, я знал, что мои наработки, знания, политический опыт надо вкладывать в развитие как региона, так и России. А “Единая Россия” сегодня – ведущая политическая партия, способная повлиять на принимаемые решения в стране и принести пользу всем россиянам, в том числе и дальневосточникам. Она сегодня утверждает федеральные целевые программы, находит дополнительные источники финансирования. Это реальный рычаг власти. Кроме того, многие члены правительства входят в партию.
– Так уж и многие? Три министра.
– Тем не менее это ключевые люди. Например, вице-премьер Александр Жуков. Партию поддерживает президент, а за ее работу в парламенте ответственны и мы, губернаторы, возглавившие в 2003 г. предвыборные списки. Я с себя также ответственности не снимаю. В Хабаровском крае на выборах в Заксобрание в декабре 2005 г. из 26 избранных депутатов 20 были “единороссами”. Это хороший результат для нашей партии.
– Вы человек прагматичный и неустанно подчеркиваете приоритет интересов регионов. А есть ли четкое понимание, какой должна быть идеология “Единой России” – социал-консервативной или либерал-консервативной, о чем сегодня снова в партии начались дискуссии?
– Партийные дискуссии – явление вполне нормальное, но не основное. Главное же – поддерживает ли партию народ, решает ли она народные проблемы. Сколько на нашей с вами памяти прошло партий, как я их называю, диванного типа, в которых все члены могут уместиться на одном диване. И решали они свои, меркантильные задачи, работали на амбициозных лидеров, которые только и могли, что делать громкие, но пустые заявления. Какую же поддержку от россиян эти партии могли получить? “Единая Россия” – партия работающая. Она не боится признавать ошибки. Например, поспешно принятый Госдумой с ее одобрения пресловутый закон № 122 о монетизации льгот.
– Кстати, во время его обсуждения вы в числе 13 глав регионов, входящих в ассоциацию “Дальний Восток и Забайкалье”, написали письмо президенту, в котором возражали против его принятия, отмечая, что он “изменяет госустройство России, отменяет закрепленный в Конституции статус социального государства”. Как вы оцениваете этот закон сегодня?
– Да, многие тогда сняли свои подписи, а нас, оставшихся, в том числе меня и президента Республики Саха (Якутия) Вячеслава Штырова, обвинили в расшатывании общественного мнения. Но мы обязаны были честно высказать президенту и гражданам свои опасения. Ведь что получилось? Идеологически закон был правильным. Но сумма, которая выделялась на его исполнение – 71 млрд руб., даже в малейшей степени не могла обеспечить обязательства федеральных и региональных властей перед людьми. В результате, исправляя ошибки, пришлось десятикратно увеличить эту сумму, чего мы, собственно, и добивались. И все равно не можем обойтись без привлечения дополнительных средств.
Взять, к примеру, перевозку федеральных льготников разными видами транспорта. Просчитав в прошлом году, мы поняли, что нам необходимо 120 млн руб. А из федерального бюджета в 2005 г. получили только 55,6 млн руб. со словами “это начало, потерпите, сделаем лучше в следующем году”. В этом году мы получили 28 млн руб. Можно было бы выдавать только эти федеральные 28 млн, и стучали бы люди касками, и перекрывали бы дороги. Конечно, мы вздыхаем, но доплачиваем.
– Вас трижды избирали губернатором с рекордным результатом. В 1996 г. за вас проголосовало 76% пришедших на участки жителей края, в 2000 г. – 88%, в 2004 г. – 85%. В чем секрет такого успеха?
– В ходе избирательной кампании мы, как правило, используем меньше половины разрешаемых законом средств. Почти не выпускаем наглядную агитацию, буклеты. Только конкретные дела и отчеты о них перед людьми. Каждый месяц и по радио, и по телевидению, в частности на телекомпании “Губерния”, идет передача “От первого лица” с моим участием. Нет ни одного письма от жителей края, на которое я или мои помощники не ответили бы.
– Как вы оцениваете реформы президента Путина по укреплению Федерации, в первую очередь отмену прямых выборов губернаторов?
– Как беременность наполовину.
– Но вы еще в 2000 г. вместе с некоторыми коллегами обратились к президенту с предложением ввести назначение глав регионов. Получается, что ваш призыв услышан.
– Если губернаторы избираются – то всенародно, если назначаются – то лично президентом. Президента избирает весь народ, и он вправе формировать исполнительную власть. А когда президент выдвигает, депутаты утверждают, то вроде бы губернатор попадает в зависимость от региональной думы и от президента. Поэтому если уж президент включает губернаторов в прямую президентскую вертикаль, они должны быть назначаемы им лично. Хотел бы опровергнуть мнение о том, что назначенные губернаторы теряют самостоятельность. В 1993 г. я, будучи назначенным [президентом Борисом] Ельциным, предложил ему и [спикеру Верховного совета Руслану] Хасбулатову уйти в отставку, потому что политики, не способные договориться с народом, должны поступать именно так.
– Теперь губернаторы, желающие продлить свои полномочия, должны подавать прошение президенту о продлении своих полномочий. Планируете ли вы обратиться с вопросом о доверии?
– Меня люди избрали год назад. Надо работать. Торопиться, устраивать суету не стоит.
– Действует ли сегодня межрегиональная ассоциация экономического взаимодействия “Дальний Восток и Забайкалье” и можно ли назвать ее предшественницей Дальневосточного федерального округа (ДФО)?
– Действует, но называть ее так было бы неверно. Она была создана в 1990-х гг. одной из первых в России. По многим проблемам – по либерализации внешней торговли, по оптимизации таможенных сборов и транспортных тарифов она помогала находить консенсус с федеральным правительством. В самом деле, почему бы не сформировать ДФО в составе тех регионов, которые уже входят в ассоциацию экономического взаимодействия? Но, увы, почему-то и Читинская область, и Республика Бурятия, расположенные в нашем Дальневосточном регионе и связанные с нами теснейшими экономическими отношениями, оказались в Сибирском федеральном округе.
– В 2000 г. в правительстве и у президента шла дискуссия по поводу экономического развития России. Тогда президент поручил вам и группе ученых-экономистов РАН разработать альтернативную программу, которую в итоге одобрил Госсовет, но официально она принята не была. Хотя многие ее положения нынче востребованы: это и удвоение ВВП, и приоритеты в развитии медицины, образования, высоких технологий, сельского хозяйства. То есть все то, что сегодня, спустя пять с лишним лет, называют национальными проектами. Как можете это прокомментировать?
– Могу сказать, что жаль упущенного времени. Ведь нами были намечены вполне ясные, экономически и политически обоснованные пути развития социального государства. По нашей программе государство должно было немедленно, мобилизуя ресурсы страны, резко увеличить производство продукции, форсировать потребление и, направляя на это инвестиции, не пускать дело на самотек. А [разработанная в 2000 г. при Центре стратегического развития] программа [министра экономразвития Германа] Грефа низводила государство до статуса официального арбитра, устанавливая и навязывая правила конкуренции предпринимателям, оставляя всех остальных ожидать чуда “невидимой руки”. Греф ориентировал на привлечение иностранных инвестиций, а мы – на расширение собственных национальных производительных сил. Я рад, что наши идеи, хоть, к сожалению, и не в полном объеме, но оказались наконец востребованными.
– В ноябре прошлого года из-за взрыва на одном из химических предприятий Китая более 100 т нитробензола и других вредных веществ попали в реку Сунгари, а потом и в Амур. Как справлялись с катастрофой и как дела обстоят сейчас?
– С самого начала, когда загрязненная вода еще не достигла пределов края, контролировали ситуацию, поэтому успели подготовиться к преодолению этого экологического бедствия. Были предприняты беспрецедентные меры по очистке воды, задействовали альтернативные источники, организовали бесперебойное снабжение районов Хабаровска чистой питьевой водой. Потом, чтобы особо загрязненные потоки пустить мимо города, по согласованию с нашим МИДом и китайской стороной перекрыли протоку Казакевичево дамбой. Китайцы долго уклонялись от того, чтобы вести совместный мониторинг продвижения нитробензольного пятна, пытались всячески приуменьшить масштабы катастрофы.
Но надо понимать, что прошлогоднее безобразие не было случайностью. Нас весьма беспокоит производственная активность соседей с сопредельного берега, потому как только на Сунгари – правом притоке Амура у китайцев более сотни разных химических предприятий. Некоторые из них вообще не имеют очистных сооружений, на других они задействованы по так называемой упрощенной схеме. В результате огромное количество опасных для здоровья людей химических веществ попадает в водоемы, в том числе, конечно, и в Амур. Американцы сняли со спутника и разместили в Интернете снимки, на которых отчетливо видно, как в грязной воде в Китае плывет дохлая рыба. Загрязнение в некоторых местах реки превышает предельно допустимые нормы в 80 раз! Конечно же, должно быть соглашение о совместном мониторинге. Но чтобы оно появилось, нужны серьезные дипломатические и политические усилия наших федеральных ведомств.
Мы же должны со своей стороны задействовать для снабжения Хабаровска и близлежащих районов чистой питьевой водой альтернативный источник – Тунгусское месторождение. Стоимость разработки его первой очереди – около 3,3 млрд руб. Федеральный центр обещал нам ежегодно дополнительно выделять по 700 млн руб. на эту стройку.
– В стране существует расхожее мнение, что с Дальнего Востока на все территории России фронтально и неотвратимо наступают китайцы. Это так?
– У китайцев действительно остро стоит проблема нехватки жизненного пространства. Сами они рассчитывают, что к 2020 г. их будет свыше 1 млрд 600 млн человек. Но нам, Хабаровскому краю, китаизация территории точно не грозит, потому что проводим в этом отношении сбалансированную политику. В крае действует мое постановление “О порядке пребывания иностранных граждан на территории Хабаровского края”, в котором четко оговорена ответственность руководителей предприятий, которые используют иностранную рабочую силу. Работодатели в договорах должны четко указывать, где гастарбайтеры будут жить, как будет организовано их питание. Иностранцы ни в коем случае не должны попадать на территории соседних регионов и работать на других предприятиях. И все они по окончании договора должны выехать из России. Если хоть один останется, предприятие уже не может рассчитывать на то, что ему будет разрешен ввоз иностранцев.
И потом: о какой угрозе китаизации может идти речь, если у нас на более чем 1,5 млн жителей края всего, включая студентов, около 10 000 временно находящихся жителей Китая?!
– Как обстоит дело с загрузкой Комсомольского-на-Амуре авиационного производственного объединения (КнААПО)? Год назад вы написали письмо президенту, в котором говорилось о необходимости загрузить этот завод экспортными заказами. Изменилась ли ситуация? Выплатило ли свой долг за модернизацию истребителей Су-27 в размере 1 млрд руб. Минобороны?
– Ситуация изменилась. В худшую сторону. Долг пока остается, экспортных заказов пока нет. Завод, однако, работает. Настраивается на производство RRJ-80 – российского регионального самолета, производимого совместно с компанией “Сухой”.
– Не делал ли Хабаровский край Еврейской автономной области (ЕАО) предложения по объединению, ведь некогда область входила в его состав?
– Любые действия должны быть обоснованы. Если говорить об укрупнении территорий на Дальнем Востоке, надо выработать правильную модель объединения. Если вспомнить начало 1990-х гг., Хабаровский край и ЕАО были одной территорией. А в 1954 г. Хабаровский край и Сахалин были единым регионом, еще раньше был единый Приморский край. Я за объединение, но с учетом специфики промышленных отраслей: нужно объединять северные территории – Якутию с Магаданской областью и Чукоткой, Камчатку с Корякией и Приморским краем, наш край с Амурской областью, ЕАО с Сахалином. А одно объединение с ЕАО – это камарилья, оно ничего не даст.
– Вам приписывают жесткий, авторитарный стиль руководства, и вместе с тем известно, что большинство предприятий вытащены из “долговых ям” и переданы в частные руки. Как это связать?
– Все золотодобывающие предприятия края – частные. К примеру, все ЗАО “Многовершинное” с проектной мощностью в 4,6 т. В лучшие времена оно добывало 1,5 т золота, затем, когда перешло в федеральную собственность, стало добывать 2–3 кг, а люди сидели в шахте и грызли ее. Мы [администрация края] пришли, консолидировали все долги, заменили оборудование и, раскрутив, продали англичанам (акции золотодобывающего предприятия в начале 2002 г. приобрела английская Highland Gold Mining Ltd, владельцы – семья Флеминг. В 2004 г. в ЗАО было инвестировано более $ 6 млн. – “Ведомости”). В 2004 г. они добыли 6 т, в 2005 г. – порядка 5 т. Мы получили за фабрику $26,7 млн и к ним же – $2 млн на социальные объекты края. Как частник пришел – наши поняли: воровать больше нельзя. Или вот пример из другой области: молочное хозяйство “Эльбан” в Амурском районе довели до того, что от каждой коровы получали по 2 л молока. Как только Комсомольский молокозавод получил хозяйство в безвозмездное пользование, коровы ежедневно стали давать по 8 л. Но корова же не грелка, такой разницы быть не может! Масштабы обнаружившегося воровства поразили воображение. Поэтому живем по принципу, что государство не сторож, а активный строитель.