Европа на чемоданах


Российские вокзалы похожи на пересылку. Народ кишит, таскает тюки, готовится брать поезда с боем. Западные все чаще напоминают подземный офис. Роскошный мадридский Аточа – с бронзовыми фигурками в честь опаздывающих пассажиров, экзотическим зимним садом, тропической влажностью и диковинными птицами – исключение из правил. А так все функционально, тяжеловесно, скучно. Деловитые дяденьки с кейсами и тетеньки с аккуратными чемоданчиками на колесиках изучают расписание и сверяют часы. Европа отправлена в командировку.

В новом здании берлинского вокзала от офиса нет ничего. Он безразмерен; с верхнего уровня пассажиры нижнего кажутся кукольными, а поезда игрушечными, механическими, заводными; над куполом высятся еще несколько стеклянных этажей. Они пока пустуют: вокзал еще не привык сам к себе, не до конца зарос бесчисленными лавочками, магазинчиками, пивными и булочными. Но уже ясно, какой образ предъявлен городу и миру: глобальная цивилизация с четким центром и без ощутимых границ. Пространство здесь открыто настежь; чем оно масштабнее, тем легче; тонкие перекладины между громадными стеклами почти незаметны, и такое ощущение, что в огромном панорамном вагоне ты медленно движешься навстречу Рейхстагу, а сверху сквозь прозрачное покрытие на тебя смотрит немецкий бог.

А может быть, и не совсем немецкий. Все минувшее воскресенье в здании берлинского вокзала играл местный джаз-банд: музыканты дудели, барабанили, приплясывали на одном уровне, затем перемещались на другой, толпа зевак – за ними. Негритянские звуки в исполнении голубоглазых пруссаков идеально вписываются в архитектурную идею; невозможно представить здесь тирольские распевы и мужчин в клетчатых шляпах, кожаных шортах и чулках. Главный вокзал Берлина выглядит так, как мог бы выглядеть главный нью-йоркский вокзал, если бы в Америке железные дороги не вымерли, не превратились бы в нечто отстойное, маргинальное. (Правда, американцы, как люди прагматичные и незастенчивые, больше внимания уделили бы туалетам; станция еще не заработала на полную мощь, а сортиров – по 80 центов за посещение – уже не хватает. Через несколько дней откроется чемпионат мира по футболу – нетрудно представить, что тут устроят английские фанаты, впору выставлять санитарные кордоны.)

Но если все вокруг такое американское, чего, спрашивается, было так по-немецки, так по-зандовски бросаться с ножом на участников торжественного открытия, важных персон и праздных зевак (во время лазерного шоу 17-летний подросток по неизвестным причинам ранил 20 человек)? Почему нью-йоркский образ беззаботного туристического мира спровоцировал пароксизм сумрачного германского гения? Да потому и спровоцировал, что есть глобализм, постмодерн, совмещенный узел мировых дорог, а есть недопережитая национальная история, есть типаж: подросток, который окончательно запутался в жизни, еще не начав ее. Он будет смотреть на легкий американский вокзал в Берлине и думать долгую, трудную немецкую мысль. Чего доброго, еще бросится в опасный, многоэтажный пролет…

Национальный типаж никуда не делся, а привычный образ немецкого вокзала – делового, тесноватого, темного – стерт раз и навсегда. Где же теперь снимать кино про кайзеровскую Германию, про русских эмигрантов, про то, как отправляются на фронт гитлеровские эшелоны? А приезжайте к нам на Киевский. Вывешивайте красно-черные флаги со свастикой, включайте музыку Третьего рейха, пускайте пары и запускайте камеры. Очень похоже. Не отличишь.