НОВЫЙ РУССКИЙ: Поле брани
Случилось самое страшное: мы теряем наше национальное достояние, наш русский мат. Читатель, конечно, не согласится и, может быть, добавит в подтверждение своего мнения несколько слов. Но ведь дело не в словах, слова-то как раз остались и звучат чаще, чем прежде. Исчезают культурные запреты на употребление бранных слов, без которых, как это ни парадоксально, нет и мата.
От лингвистов часто требуют самых решительных мер против брани, вплоть до полного запрета. Увы, брань запретить нельзя. Она есть во всех языках и, значит, для чего-то человеку нужна, ну хотя бы для выражения негативных эмоций. Русскую же брань запретить невозможно еще и потому, что она составляет предмет особой национальной гордости, своего рода национальную идею. Мне приходилось участвовать во многих официальных дискуссиях о проблемах русского языка. Как только речь заходила о мате, все остальные проблемы мгновенно забывались, и дальше все шло как по писаному. Сначала все ахали и рассуждали о том, что матерщину необходимо запретить. Потом кто-нибудь лукаво улыбался и признавался, что и сам порой злоупотребляет, после чего все расслаблялись – свои же люди – и либо рассказывали анекдот, где без мата ну уж совсем никак, либо просто, крякнув, произносили что-нибудь такое, что еще минуту назад требовали вышвырнуть из русского языка.
Мат всех нас объединяет, мы им в глубине души и слегка застенчиво гордимся, а всякий чужеземец, интересуясь русской культурой, часто именно с этого начинает знакомство с ней, а бывает, этим же и заканчивает. Что уж говорить, если шпионов ему специально обучают. Получается самая настоящая национальная идея.
Тем мучительнее мне сейчас сознаваться, что я мат не люблю. Нет, конечно, и здесь я незаметно подмигиваю читателю, я и сам бывало, ну вы понимаете... Но если отбросить ужимки, приходится признаться, что я не люблю слышать мат ни в автобусе, ни в университетском коридоре, ни от свалившегося в лужу пьяного, ни от милой девчушки с ангельской внешностью. И действительно, как гражданин, а точнее говоря, как простой обыватель считаю, что ему не место... Ну и так далее. Это – с одной стороны.
А с другой стороны, как лингвист я к мату отношусь, вы удивитесь, с большим уважением. Русский мат – это сложная и, безусловно, уникальная языковая и культурная система с большим количеством разнообразных функций. Кроме многообразия функций важно еще многообразие культурных запретов – табу, которые накладываются на употребление матерных слов.
О функциях скажу совсем коротко. Мат может использоваться по прямому назначению, т. е. для называния связанных с полом и сексом и табуированных в русской культуре объектов. С его помощью можно оскорбить человека, а можно вызвать доверие: в некоторых ситуациях его использование естественно, а иногда обязательно. Например, в закрытых мужских сообществах (армии, тюрьме и т. п.) неупотребление мата вызывает недоверие. В советское время мат служил для разрушения официоза. Наконец, мат может использоваться как своего рода речевая связка, заполнитель пауз, то, что иногда несправедливо называют словами-паразитами. У некоторых людей речь почти целиком состоит из таких связок.
Что же касается запретов, то меня всегда поражало отнесение мата к табуированной лексике. Что же это за табу такое, если все его регулярно нарушают. Но дело в том, что нужно говорить не об абсолютном и тотальном запрете, а о системе культурных правил, регулирующих употребление мата и меняющихся со временем. Можно назвать ряд правил, которые еще недавно соблюдались в городской образованной среде. Взрослые не используют мат при детях, а дети при взрослых. Мужчины не матерятся при женщинах, а женщины никогда (в более слабой форме: при мужчинах). Нельзя материться в публичных местах и в формальной обстановке. Мат недопустим в книгах, фильмах, на сцене и т. д. Исключения, конечно, всегда бывали, но они воспринимались именно как исключения, т. е. нарушение нормального поведения. Культурным считался не тот человек, кто не знал, что такое мат или не употреблял его вовсе, а тот, кто знал соответствующие правила и умел, говоря научным языком, переключать регистры (рассказать смешной анекдот или спеть песню Галича). Знание культурных запретов подразумевало в том числе отпор человеку, злостно их нарушающему, например ругающемуся в присутствии женщин. Упомянутая выше “чисто матерная” речь характеризовала как раз некультурного человека.
Сейчас ни один из этих запретов, по существу, не действует. Мат используют независимо от пола, возраста и ситуации, и это имеет очень странные последствия. Для многих людей он фактически перестает быть особым культурным явлением, а становится обычной европейской бранью средней степени неприличия – от частоты, а главное, безграничности употребления непристойность как бы стирается. Исчезает таинство запрета, остаются грубость и вульгарность. Табу снимается и с соответствующих тем, так что мат, опять же в соответствии с европейской традицией, все чаще используется в буквальном смысле.
Самое же главное, что мат перестал быть общезначимым культурным механизмом. Ведь сказанное выше касается далеко не всех. Многие тем не менее сохраняют традиционную культуру, и для них обилие мата оскорбительно и даже болезненно.
Увы, и в мате не стоит искать национальную идею. Сегодня он скорее разъединяет людей. Например, взрослых и их детей, выросших уже в другой культурной среде. Что делать? А попробуйте обойтись без мата, хотя бы при собственных детях, тогда есть надежда, что и для них эта лексика снова станет табуированной.