Больно – значит, живой
СОЧИ – Отдав главный приз фильму Кирилла Серебренникова “Изображая жертву”, жюри “Кинотавра” сыграло на новый имидж фестиваля, ставшего под руководством Александра Роднянского и Игоря Толстунова более деловым и одновременно более светским. Серебренников с его повсеместной востребованностью и умением завернуть подростковое бунтарство “новой драмы” в яркий фантик – как раз тот самый режиссер, которого приятно выставить на фестивальную витрину в качестве иллюстрации к идее, что быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей. Досадно, однако, что в старую гвардию, делающую, на взгляд жюри, не столь актуальное кино, были списаны авторы двух лучших конкурсных картин. Но они, возможно, отыграются в прокате: “Живой” Александра Велединского и “Мне не больно” Алексея Балабанова имеют все шансы стать главными русскими фильмами года.
Общий список награжденных картин оказался практически идентичен перечню фильмов, которые еще до фестиваля считались фаворитами и обеспечили, наверное, самый высокий за всю историю “Кинотавра” уровень профессиональных ожиданий. “Связь” Авдотьи Смирновой и “Эйфорию” Ивана Вырыпаева отметили примерно равнозначными наградами: первой ленте – приз за дебют, второй – специальный диплом жюри. В логику распределения наград не вполне укладывается разве что приз за режиссуру, отданный Борису Хлебникову, автору симпатичной и самой негромкой конкурсной картины “Свободное плавание”, сделанной в том же размеренном ритме, в каком ее 20-летний герой решает проблему своего трудоустройства и ковыряет ломом щербатые дороги захолустного городка. Так и кажется, что при обсуждении награды дело решила фраза: “А вот это у нас будет бескомпромиссный арт-хаус”.
То, что режиссерский приз не ушел к Балабанову, следует, видимо, считать символичным: на фоне лауреатов сплошь из поколения 30-летних ему как будто специально выделили роль героя вчерашних дней, застрявшего в своих любимых 90-х. Фильм “Мне не больно”, разумеется, уважили, отметив двумя актерскими призами – Ренате Литвиновой и Александру Яценко. Но принципиальность балабановской позиции, кажется, не оценили даже многие из тех, кому картина понравилась.
Идею снять мелодраму по заведомо слабому сценарию одни сочли чудачеством, другие – издевкой над жанром. Пересказывать и вправду слегка неловко: в Петербурге 1990-х
троица безденежных приятелей (Александр Яценко играет лирического героя, Дмитрий Дюжев – смекалистого пьющего десантника, а Инга Оболдина – талантливую рохлю-архитектора с комической прожорливостью) нанимается сделать дизайнерский ремонт в респектабельной квартире одинокой дамы со странностями (для этой роли Рената Литвинова отважно сбрила брови). Лирический герой стремительно оказывается в постели хозяйки, не менее стремительно обнаруживает, что носит трусы такого же фасона, как ее благодетель (Никита Михалков), а к середине фильма мы узнаем, что у героини Литвиновой лейкемия и жить ей осталось всего ничего.
Если сюжет напоминает “Трех товарищей” Ремарка, то манера съемки и монтажа – больше всего первого “Брата”. И балабановская мощь проявляется уже в том, как он умеет придать мелодраматическим сценарным штампам осязаемую и животворную достоверность. Но главное даже не это. Чем дальше, тем отчетливей понимаешь, что “Мне не больно” не слезливая мелодрама и тем более не пародия на нее, а фирменное кино режиссера Балабанова и продюсера Сергея Сельянова – с умом и сердцем, очень жестко выстроенное, идейное в лучшем смысле слова.
Концептуальность нового фильма в том, что это явный антитезис к предыдущей балабановской картине “Жмурки”. Там были анекдотические бандиты 90-х, здесь – почти анекдотические романтики той же лихой эпохи. В “Жмурках” не было положительных героев, здесь – ни одного отрицательного, за вычетом эпизодического жлоба-омоновца, получающего от Ренаты Литвиновой тарелку плова в морду.
По уровню мифотворческой работы “Мне не больно” встает вровень с “Братом”. Это балабановская утопия, патриотизм, понимаемый не как национально-государственная идея, а как живое душевное родство. Как формулирует в фильме персонаж Сергея Маковецкого (лечащий врач героини), “главное в жизни – найти своих и успокоиться”. Сказано не без усталости, но и не без горечи, которой в фильме куда больше и которая, сдается, подводит итог балабановским летописям русских 1990-х.
Так же органично, по-балабановски, нимало не заигрывая с ожиданиями аудитории, отрабатывает патриотическую тему Александр Велединский, получивший на “Кинотавре” лишь приз за сценарий – очевидно утешительный, поскольку многие считали его фильм “Живой” основным претендентом на главную награду.
Первой (и сильно недооцененной) полнометражной картиной Велединского был фильм “Русское” по ранней прозе Эдуарда Лимонова. “Живой” – явное продолжение темы, фильм о национальном характере, который Велединский опять ищет в 20-летних пацанах (русских мальчиках, выражаясь языком XIX в.). Не случайно главного героя снова играет Андрей Чадов: в “Русском” он был юным Лимоновым, в “Живом” – солдатом-контрактником, потерявшим ногу в Чечне.
По дороге домой из госпиталя он рубит подарочной шашкой алчного майора из военкомата, потом попадает под машину, а очнувшись, идет дальше с двумя погибшими друзьями в маскхалатах (Максим Лагашкин и Владимир Епифанцев). “Ходит дурачок по миру, ищет дурачок глупее себя”, – поет за кадром Егор Летов, и если кто-то вспомнит тут “Мертвеца” Джима Джармуша, то вспомнит, конечно, не зря – но замечательно, кстати, что явная рифма с культовым фильмом никак не подчеркивается.
Велединский снимает почти нарочито безыскусно и традиционно, добиваясь при этом той точной пропорции иронии и серьезности, которая не дает ни камере, ни актерам ни разу сфальшивить, покрасоваться, отвлечь от главного. “Живой” едва ли не первый фильм, где так запросто, без лишней мистики и ажитации показаны посмертные блуждания грешной русской души. И Велединский, и основной автор сценария Игорь Порублев наверняка почитали литературу по теме, но описанная, к примеру, в “Тибетской книге мертвых” восприимчивость призраков к запахам в фильме, конечно, отыграна с трагикомической национальной спецификой: нюхают они по большей части водку.