Дон Жуан – не Казанова

Сегодня дирижер Теодор Курентзис завершает сезон концертным исполнением оперы Моцарта “Дон Жуан”. Она станет третьей оперой композитора, показанной дирижером за последний месяц. На этот раз на сцене Концертного зала имени Чайковского под его началом объединятся оркестр Александра Рудина Musica Viva, камерный хор Консерватории и интернациональная команда певцов-солистов.

– Теодор, концертное исполнение оперы вам интереснее, чем оперная постановка?

– Концертное исполнение оперы – это попытка показать действие, заложенное в музыке. В постановках декорации и мизансцены часто заставляют забыть о музыкальных особенностях. Спектакль – несколько иной вид искусства, он больше воздействует на зрение зрителей, а концертное исполнение – на слух. В нем можно показать, как композитор развивает характеры, какая атмосфера возникает на сцене. Это как бы квинтэссенция оперы. Если дирижер сделал все правильно, концертное исполнение не станет скучным. Для меня это своего рода ритуал, как записка, которую подают на службе в православном храме. Мы как будто пишем записки о выздоровлении оперы.

– У вас возникали конфликты с режиссерами?

– Несколько раз мне приходилось сожалеть о том, что я взялся за оперную постановку. С тех пор выбираю режиссера сам, заранее все обговариваю, а если мне не подходит его трактовка, отказываюсь от работы или отправляю его к другому дирижеру.

– Как вы выбирали певиц для участия в этом проекте?

– Я был на их концертах. Интереснее всего, как Симона Кермес споет Дону Анну. Она удивительная: похожа на героинь Фассбиндера и красавиц эпохи декаданса... Дона Анна – самый загадочный персонаж. Она сначала встречается с Дон Жуаном, потом поднимает шум, дальше просит Дона Оттавио отомстить и никак не может забыть Дон Жуана...

– У Пушкина он все же влюбился в Дону Анну. А как вы понимаете версию Моцарта и Да Понте?

– Дон Жуан – поэт. И, как всякий поэт, он абсолютно одинок. Одиночество и любопытство толкают его на эксперименты, заставляют встречаться с женщинами всевозможных типов и сословий... Знаете, Моцарт во время работы над “Дон Жуаном” консультировался с Казановой, просил его написать о своих приключениях, чтобы использовать их во втором акте оперы. Казанова, возможно, даже принял участие в написании либретто для “Дон Жуана”. В итоге Моцарт создал человека, диаметрально противоположного Казанове. Казанова был влюблен во множество женщин и помнил каждую из них. А Дон Жуан только пополняет список своих побед, в очередной раз убеждаясь, что любви не существует. Кроме того, он сомневается в существовании высших сил и совершает еще один эксперимент, бросив вызов статуе и пригласив ее на ужин... И оказывается в аду.

– Что изменилось в вашей жизни с тех пор, как вы стали главным дирижером Новосибирской оперы и создали ансамбль Musica aeterna?

– Я испытываю огромную ответственность, потому что должен думать о судьбе всех музыкантов и певцов, работающих в театре. Иногда нужно быть строгим, даже жестким, а иногда – проявлять нежность и человечность. Теперь у меня появилась возможность заниматься теми произведениями, которые мне интересны.

– Вы уже создавали ансамбль Musica aeterna в 90-х гг. в Греции. Почему вы снова вернулись к этому названию?

– Musica aeterna – это не просто название коллектива, это название моего утопического проекта. Мы пытаемся создать музыкальное пространство, которое не имеет границ и не ограничено рамками определенного жанра. Мы проводим очень много времени вместе: днем репетируем, а вечерами собираемся при свечах, разговариваем, пьем вино и читаем стихи, отмечаем праздники и дни рождения... То, что мы делаем, – альтернатива традиционному оперному искусству. Ведь исполнение классической музыки превращается сейчас в одну из разновидностей шоу-бизнеса. Музыка стала продуктом потребления, предназначенным для развлечения зрителей. А исполнители ее репродуктируют. Это то, что я ненавижу. Музыку надо не репродуктировать, ею надо жить.

– Почему вы занимаетесь этим не в Греции, а в России?

– На русской почве замечательно адаптируются все идеи. Феофан Грек стал русским иконописцем, Мариус Петипа – создателем русского классического балета. Карл Маркс был немцем, а революция произошла в России.

– Вы долго работаете с партитурой?

– С партитурой надо жить. Я раньше спал с партитурой, подложив ее под голову вместо подушки...

– Бывают моменты, когда вы совсем не можете слушать музыку?

– Наверное, нет... Я совсем не могу слушать не-музыку. То, что иногда играют симфонические оркестры и известные дирижеры. А все остальное мне очень нравится. Я люблю слушать старые записи 30–40-х гг. Меня интересуют эксперименты с индустриальной музыкой, например попытки превратить в музыку звуки заводов и фабрик. Я занимался византийским богослужебным пением и пел в храме с монахами. У музыки нет границ.

– Не все профессиональные музыканты с вами согласятся...

– А что бы вы сказали о профессиональном любовнике? Или о профессиональной маме? Это примерно то же, что быть профессиональным музыкантом в вашем понимании. Для меня профессионал, который играет только классику и не воспринимает андеграундной музыки, рока, народной музыки, – калека, который ходит на костылях. Музыкант должен быть универсальным человеком.

– Что вы собираетесь ставить в Новосибирске в следующем сезоне?

– “Леди Макбет Мценского уезда” Шостаковича и “Свадьбу Фигаро” Моцарта. У нас запланирована серия концертов с ансамблем Musica aeterna. Есть предложения из Люцерна, из Зальцбурга, от одной серьезной звукозаписывающей компании.

– Что будете делать в Москве?

– Заниматься терапевтическим лечением слушателей. У многих из них от неправильно сыгранной музыки начинается интоксикация организма. Нужно, чтобы они слушали музыку Сильвестрова, Щетинского, Тарнопольского, Капырина, Уствольской. Нелепо, когда Сильвестрова и Уствольскую все время играют в Берлине и совершенно не знают в Москве.

– Где можно будет услышать эту музыку?

– Осенью мы – Евгений Миронов, Роман Должанский, Чулпан Хаматова, Кирилл Серебренников и я – проведем фестиваль современного искусства “Территория”, где будут представлены современная музыка, театр, современный танец, визуальные искусства. Мы привезем на него западных музыкантов, которые воспринимают музыку так, как это должно быть в XXI в. (до этого их никто не рисковал показывать в России). Будем устраивать мастер-классы для молодых людей из провинции, чтобы они смогли познакомиться с тем, что происходит в мире. Наш фестиваль будет отличаться от тех, что живут вчерашним днем. Возможно, там прозвучит то, до чего слушателям удастся дотянуться только лет через пять.