Нужда в at home
История с насильственным выселением из частных домов в Южном Бутове, о которой всю последнюю неделю говорят и пишут все вокруг, вызывает вовсе не имеющие прямого отношения к делу ассоциации. Я думаю о чувстве дома, своего дома, дома как убежища. И думаю о том, что далеко не всем это чувство дано.
А еще я думаю о том, как повезло в жизни тем, кто вырос в одноэтажном деревянном доме с печкой. Я знаю, о чем говорю, ибо именно в таком доме я и вырос. Это было плохонькое и тесное жилище в подмосковной Тайнинке. Но это жилище снится мне все чаще и чаще. И снится мне, что я такой как есть, в своем нынешнем возрасте и со своим житейским опытом каким-то непонятным образом снова вселяюсь в свой тайнинский деревянный дом, где когда-то в двух маленьких комнатках жили пять человек. И мне снится, что я счастлив, что я наконец вернулся. Дом – это не то место, где живут, вернее сказать, проживают. Дом – это то место, куда возвращаются.
Я, понятное дело, не ценил этот утробный рай. Он был нормой. Я завидовал всем, кто жил не так, как я, и не там, где я. Я мечтал жить в строительном вагончике, землянке, автобусе, на корабле, в дирижабле, строительной бытовке, каморке при заводской проходной, где жил мой одноклассник, или в полуподвальной дворницкой, где жил другой. Теснота – это ничего, это не страшно. Детское воображение раздвигало скученное пространство до размеров, необходимых для мечтаний. Мечтания же метались от дворца султана с голубыми фонтанами до трюма пиратской шхуны, от подземного дворца размером с целый город до пахнущей свежими стружками каморки папы Карло.
Я завидовал школьному товарищу, жившему в здании школы, – его мать была учительницей пения. Это же удивительно, когда люди живут практически там же, где работают. В общем-то это можно сказать про колхозников или домохозяек. Но нет, это не то. То ли дело хирург Тигран Арамович Мхитарьян, консультировавший прямо в своем собственном доме в Перловке. Никогда мне не забыть торжественной приемной, где в кожаных креслах робко и почтительно сидели пациенты, ждавшие своей очереди.
Дом – живое существо. Недаром мифологическое сознание населяло его домовыми и прочими духами. И недаром Баба-яга жила в избушке на курьих ножках. И недаром ребенок рисует сначала маму с папой, а потом домик с трубой и дымом.
С возрастом детское ощущение дома выветривается, как и прочие детские ощущения. Но так же, как и прочие детские ощущения, перетекает в подсознание. Вообще-то идея дома как места гарантии покоя и безопасности плохо усваивается на наших просторах. Какой еще дом, какая крепость, когда тебя в любой момент могут переселить? Да и правильное ли слово «дом»? Да и способно ли оно обозначить все то, что напрямую связано с «покоем и волей»?
В рукописи пушкинского шедевра «Пора, мой друг, пора» имеется план продолжения. Есть там такое место: «Юность не имеет нужды в at home, зрелый возраст ужасается своего уединения».
Нужда в at home – это не то же самое, что жилищный вопрос. Пушкин на то и Пушкин, чтобы суметь сформулировать все то, что чувствуют, но не умеют высказать несчастные обитатели южнобутовских домиков.