Понравились друг другу

Казалось бы, событие это – хрестоматийный повод для заголовков вроде «Архитектор снизошел до украшений», «Гери поменял профессию» и т.д. В самом деле крупнейший архитектор – и серьги с браслетами; деконструктивист, авангардист по призванию – и ювелирный Дом, который до сих пор в склонности к авангарду замечен не был. Но каким бы неожиданным ни казался этот союз, он лишь очередной эпизод в глобальных смотринах, которые сегодня назначили друг другу дизайн и декоративно-прикладное искусство.

Для современного архитектора проектировать вещи – дело обычное. От Ле Корбюзье и Миса Ван дер Роэ до Нормана Фостера и того же Гери все придумывали стулья, столы, светильники и даже чайники. Но только не ювелирные украшения. Почему? Потому что эти самые украшения как будто навсегда прописались по другому департаменту – декоративно-прикладного искусства.

В то время как ответственным за форму современного предметного мира стал промышленный дизайн. Тот самый промышленный дизайн, который вызревал, как в инкубаторе, в Баухаусе в Дессау. Тот самый дизайн, который должен был поставить форму и материал на службу функции, функцию – на службу производству, производство – на службу демократическому обществу, а художника – на службу всем им вместе взятым. Все, что не удавалось приспособить к производству на конвейере, оказывалось за пределами интересов Баухауса. Так, писатель Илья Эренбург, посетивший Дессау в 1926 году, сказал, что главным в Баухаусе почитают дизайн «автоматического помойного ведра». Жестковато, конечно, но и от истины недалеко.

В том смысле, что вещь от мусора отличается не стоимостью материалов, а заложенной в нее идеей. Вещь как предмет современного дизайна –

это чистый концепт, это производное от пользы, функции, экономии, современных технологий.

Так и разошлись мир промышленного дизайна и мир прикладного искусства. А вместе с ними и способы производства, и материалы, и идеология. Передовые идеи, инновационные технологии, экономические теории – налево, драгоценные материалы, традиции и каноны – направо. Только нет-нет да и возникает между ними что-то вроде короткого замыкания, взаимное влечение.

Еще на рубеже XIX–XX веков, когда в помине не было никакого промышленного дизайна, оплот незыблемости фарфоровых традиций –

фабрика Wedgewood – пригласила нескольких современных художников. Результат – новые коллекции посуды, более строгие формы, скульптурный декор. Эпоха ар-деко, как никакая другая, способствовала союзу передовой дизайнерской мысли и драгоценных материалов с уникальными ремесленными приемами. Это время, проникнутое духом новаторства, влюбленное в физкультуру и воздухоплавание, автомобили и джаз, равно как и в комфорт и роскошь, показало, что нет больше непреодолимых границ между тем самым ремесленным производством и передовой дизайнерской мыслью. Палисандр, амарант, кожа ската, слоновая кость, перламутр вместе со стеклом и сталью в отделке салонов пароходов, автомобилей и поездов. Флорентийская мозаика, витраж, бронза, фреска в вестибюлях в самых передовых образцах строительной техники – знаменитых американских небоскребах 20–30-х годов.

После Второй мировой привлекать к традиционным производствам современных дизайнеров и архитекторов стало чем-то вроде приема из арсенала кризисного менеджера. Представьте себе небольшую фабрику, которая переходит от одного к другому поколению одной семьи. Второе столетие эта фабрика производит высококлассную плетеную мебель. Высококлассную в смысле техники этого самого плетения – скамейки и шезлонги живут вечно. Только сегодня не добротность, а дизайн, как известно, является носителем прибавочной стоимости. Вывод: к старым традициям да дизайнерскую голову. За последние два десятка лет не одна итальянская фабрика именно благодаря таким союзам превратилась из старого-доброго семейного предприятия в оплот передовой дизайнерской мысли.

Да что там небольшие итальянские фабрики! Компания Swarovski убеждает мир в том, что хрустальная люстра больше не символ традиционной красоты в духе эпохи венского вальса. Который год компания собирает самых известных дизайнеров-авангардистов – от Росса Лавгроува до Рона Арада и Карима Рашида – и предлагает им сделать люстру со своими знаменитыми кристаллами. Стразы и авангард – уже друзья навек. Ювелирные компании не отстают. В прошлом году только и разговоров было, что про новую коллекцию Louis Golay, которую футурист и пропагандист новейших технологий Карим Рашид создал из золота и жемчужин величиной с крыжовник.

И вот Гери и Tiffany & Сo. Гери сам бог, как говорится, велел ювелиром быть. Его напоминающая абстрактную скульптуру архитектура, его постройки, сверкающие отшлифованным до платинового блеска титаном, – чем не увеличенные до нечеловеческих размеров браслеты и подвески? Можно и наоборот: его украшения – это макеты его построек, только не из картона и гипса, а из золота, драгоценных камней и редких пород дерева, которые по стоимости любому драгметаллу дадут сто очков вперед.