РОССИЯ И “СЕМЕРКА”: Как вступить в большую игру

Критика России, звучащая на Западе накануне саммита “восьмерки”, в подавляющем большинстве случаев концентрируется на вопросах внутренней и внешней политики. Однако мало кто уделяет внимание экономическим аспектам российского членства в G8.

Вот уже почти 10 лет, как Россия является членом “группы восьми”, участвуя в обсуждении насущных геополитических проблем и вопросов международной безопасности. Тем не менее нас до сих пор не допускают к участию в ключевых заседаниях “семерки”, касающихся макроэкономики, валютных курсов и финансовой политики.

До относительно недавнего времени такое положение дел было понятно и объяснимо: российская экономика была невелика по размерам, подвержена периодическим кризисам, управлялась из рук вон плохо и в общем-то не играла особой роли в мире. Ситуация кардинально изменилась за последние несколько лет. С конца 1990-х гг. российская экономика росла быстрыми темпами, подогреваемая высокими ценами на энергоносители и поддерживаемая взвешенной и хорошо продуманной макроэкономической политикой. Сейчас Россия может гордиться 12-й по величине экономикой в мире, торговым профицитом более чем в $120 млрд, профицитом бюджета в 7,5% ВВП, золотовалютными резервами в $245 млрд и стабилизационным фондом, в котором более $70 млрд.

Но что может быть еще важнее, сегодня Россия впервые в состоянии участвовать на равных в макроэкономических и финансовых дискуссиях “семерки”. Как председатель клуба, Россия вносит и утверждает повестку дня. Все три темы, предложенные на сегодня для обсуждения (энергетическая безопасность, борьба с инфекционными заболеваниями, образование), важны для мировой экономики, но ни одна из них не является ключевой с точки зрения актуальных проблем макроэкономической, курсовой и финансовой политики. Конечно, российские власти вправе всячески подчеркивать и использовать уникальное положение и сравнительные преимущества страны, но одного этого недостаточно, чтобы претендовать на полноправное место в группе. Вместе с тем, на наш взгляд, есть в энергетической составляющей еще один очень важный аспект, который мог бы сыграть ключевую роль и фактически ввести Россию в большую игру.

Россия и мировой дисбаланс

Один из главных вызовов, вставших перед “семеркой”, – это колоссальные по размерам и все увеличивающиеся внешние диспропорции в мировой экономике, наиболее ярко проявляющиеся в рекордном внешнеторговом дефиците США и небывалом росте валютных резервов азиатских стран. По определению эта ситуация крайне неустойчива и рано или поздно должна привести к масштабной коррекции.

До недавнего времени было принято считать, что основным источником проблем является чрезмерное потребление и бюджетный дефицит в США вкупе с искусственными мерами по поддержанию заниженного валютного курса в странах Азии и накоплением ими колоссальных валютных резервов. Согласно этой точке зрения, действия нужны по трем направлениям: сокращение бюджетного дефицита США, реформирование и стимулирование роста экономик Европы и Японии, а также снятие ограничений и переоценка курса валют Китая и других развивающихся стран Азии. Если это действительно так, то Россия и подобные ей страны вряд ли смогут предложить что-либо полезное и содержательное для решения этой глобальной экономической проблемы.

Однако с 2004 г. мы наблюдаем две важные тенденции, которые круто меняют положение дел. Во-первых, в условиях устойчиво высоких цен на энергоносители и одновременного замедления в наращивании валютных резервов странами Азии внешнеторговый дефицит США финансируется уже не только и не столько за счет азиатских стран, сколько благодаря вложениям в американскую экономику со стороны производителей и экспортеров нефти.

Во-вторых, в области экономической теории появилась новая концепция “глобального избытка сбережений”, предложенная Беном Бернанке в марте 2005 г., примерно за год до того, как он сменил Алана Гринспэна на посту главы ФРС США. В своей речи он предположил, что основной источник проблемы состоит не столько в растущих расходах США, сколько в росте “избыточных” сбережений в остальном мире, и особенно в развивающихся странах. По мнению Бернанке, кроме Азии эту проблему усугубляют страны – экспортеры нефти, включая Россию. В долгосрочной перспективе это чревато созданием абсолютно ненормальной ситуации, которая может привести к серьезным проблемам, поскольку развивающиеся страны должны импортировать, а не экспортировать капитал, с тем чтобы наращивать инфраструктуру и поднимать уровень производительности своих экономик. Вот почему Бернанке видит решение проблемы не столько в мерах, направленных на внутренние изменения и реформы в США, сколько в последовательных и скоординированных действиях по развороту финансовых потоков развивающихся стран.

Если мировая экономика действительно функционирует так, как это описал в своей речи Бернанке, то развивающиеся страны – поставщики энергоресурсов, т. е. такие страны, как Россия, являются важной частью основной проблемы мировой экономики. А если они часть проблемы, то они же могут и должны стать частью решения. В этом контексте потенциальная роль России в “восьмерке” предстает в новом свете. Россия не единственная страна в G8 с “избытком сбережений”. Но она единственная развивающаяся экономика и единственный крупный поставщик энергоресурсов. Если эту позицию правильно сформулировать и озвучить, то российская экономическая элита впервые получит реальную и обоснованную возможность взаимодействовать с “семеркой” на равных.

План действий

Во-первых, российские власти должны подтвердить, что они разделяют и поддерживают упомянутый выше традиционный подход, предписывающий изменения по всем трем направлениям: сокращение бюджетного дефицита США; реформирование экономик и стимулирование внутреннего спроса в Европе и Японии; ревальвация валют в Азии. Хотя сами по себе эти меры не решат проблемы “глобального избытка сбережений”, они помогут создать условия для последующей “мягкой посадки” в условиях обострения кризисных явлений.

Во-вторых, Россия должна инициировать обсуждение в рамках “восьмерки” вопросов оптимальной макроэкономической политики стран с “избытком сбережений”, включая крупных нефтеэкспортеров. Здесь необходимо сосредоточиться на снижении уровня сбережений, увеличении внутренних инвестиций и стимулировании потребления в экономически рациональной комбинации этих показателей и с учетом особенностей и специфики каждой отдельно взятой экономики.

В-третьих, Россия должна поднять вопрос о том, как оптимально распорядиться накопленными государством нефтедолларами. По нашим оценкам, на сегодняшний день в мире существует не менее 20 инвестиционных фондов, похожих на российский стабфонд и формирующихся за счет выручки от продажи сырьевых товаров. В совокупности они контролируют более $1 трлн. И пока держатся высокие цены на сырьевые товары, эти фонды будут неумолимо расти. Основная часть их средств вложена в рынки США и других стран “семерки”. Таким образом, эти фонды являются немаловажной частью проблемы “глобального избытка сбережений”.

Для некоторых стран вложение всех сверхдоходов в иностранные активы – оптимальное решение. Например, небольшие экономически развитые государства с высоким уровнем дохода на душу населения (такие, как Норвегия) могут быть не в состоянии переварить внутри страны приток нефтяных доходов. В таком случае их вклад в усугубление проблемы “глобального излишка сбережений” неизбежен и оправдан. Чего нельзя сказать о крупных странах с низким подушевым доходом, недоразвитой инфраструктурой и высоким потенциалом экономического роста. Вкладывая деньги в казначейские облигации США и другие высоколиквидные иностранные бумаги, не лишают ли эти государства сами себя шанса ускорить экономический рост и увеличить национальный доход, при этом без особой нужды усугубляя проблему мирового дисбаланса? Такие финансовые потоки, определяемые не столько рыночными механизмами, сколько политикой государства, первыми должны быть рассмотрены на предмет разворота в сторону внутреннего рынка.

Как осуществить это на практике? Задача облегчается тем, что идея использования нефтедолларов внутри страны едва ли встретит политическое сопротивление. Наоборот, увеличение внутренних инвестиций и ускорение экономического роста будет встречено с распростертыми объятиями. Проблема в том, как избежать коррупции и неэффективного использования инвестиционных ресурсов. Именно в этом вопросе “семерка” вместе с МВФ и Всемирным банком должны проявить максимальную бдительность и принципиальность.

В-четвертых, Россия могла бы предложить обсудить либерализацию потоков международного капитала на развивающихся рынках и меры по обеспечению полной конвертируемости национальных валют. Российские власти уже вводят такие меры для рубля. Индия недавно приняла решение заново рассмотреть этот вопрос в применении к рупии. И, конечно же, вопросы, связанные с курсом юаня и ограничениями на движение капитала в Китае, продолжают оставаться предметом особого внимания “семерки”.

Парижский клуб наоборот

Нет гарантий, что предложенные выше инициативы автоматически обеспечат России полноправное членство. В конце концов, как и в любом эксклюзивном клубе, решение прежде всего зависит от остальных участников. России имеет смысл проработать возможные запасные варианты.

Российское руководство могло бы активизировать работу на альтернативных направлениях: например, наладить диалог и взаимодействие с другими нефтедобывающими странами с “избытком сбережений”, особенно на Ближнем Востоке; установить регулярные контакты и обмен мнениями по вопросам макроэкономической политики с Китаем, Индией и другими крупными импортерами и потребителями ресурсов. А учитывая значительные золотовалютные резервы России, диалог и сотрудничество с такими влиятельными региональными клубами, как Ассоциация центральных банков Восточной Азии и Океании (EMEAP), АСЕАН + 3 и Asian Bellagio Group, могут оказаться полезными и взаимовыгодными по целому ряду направлений, в том числе и в вопросах обмена опытом и координации деятельности по управлению резервами.

Если в итоге “семерка” окажется не готова принять Россию в качестве полноправного члена в свой экономический клуб, можно подумать о возможности и целесообразности создания альтернативных структур. Например, можно было бы обсудить с другими странами – генераторами “избыточных сбережений” вопрос создания новой неформальной “группы стран-кредиторов” – так сказать, Парижского клуба наоборот – в составе государств – держателей долговых обязательств и акций компаний стран G7. Как крупные владельцы и потенциальные покупатели активов в странах “семерки”, нации-кредиторы имеют общий интерес – получить уверенность, что страны “семерки” будут придерживаться разумной и взвешенной макроэкономической и курсовой политики, гарантирующей стоимость и качество этих бумаг и активов. Например, неоправданные действия со стороны страны-дебитора по фактическому ограничению участия иностранцев в “стратегически важных” отраслях экономики или, скажем, риск безответственной кредитно-денежной и фискальной политики, направленной на снижение долгового бремени за счет кредиторов, не могут не вызывать серьезной обеспокоенности у руководства стран, накопивших и продолжающих наращивать резервы в результате “избытка сбережений”.