Дело семейное
Женщина, которая занимает место мужчины, лишившись мужа, брата или отца, –
какой итальянский образ! Это традиционная история, в том числе и для мира моды (Лаудомия Пуччи заняла место своего отца Эмилио, Донателла Версаче взяла в свои руки дело брата Джанни).
Поэтому, по мнению публики, Ванда Феррагамо поступила именно так, как следовало. «То, что я, не имея специального образования, встала во главе компании, для Италии более естественно, чем для любой другой страны. Ведь тут очень сильна идея семейственности, – рассказывает она. – Компания просто отождествляется с семьей, она передается как кровное родство».
Менее предсказуем был успех Ванды: из маленькой компании, делающей в день в среднем 350 пар обуви, Ferragamo превратилась в производителя одежды, парфюмерии и аксессуаров с годовым оборотом в ?575 млн. Ferragamo по-прежнему остается стопроцентно семейным бизнесом и входит в число крупнейших частных итальянских компаний, таких как Missoni, Marni, Zegna и Versace.
Помимо Ванды ведущие позиции в компании занимают еще восемь членов семьи Феррагамо. Ее сын Ферруччо – генеральный директор Salvatore Ferragamo и холдинга Ferragamo Finanziaria SpA. Второй сын Леонардо управляет принадлежащей семье сетью люксовых отелей Lungarno. Дочь Джованна – вице-президент холдинга, ее сестра Фульвия возглавляет подразделение, занимающееся аксессуарами. Сын Массимо стоит во главе Ferragamo USA, и только старшая дочь Сальваторе и Ванды – Фьямма – единственная, кто успел поработать с отцом, — умерла от рака в 1998 году. А тем временем в компанию пришли трое внуков: сын Ферруччо Джеймс руководит отделением по производству женских кожаных изделий, сын Фьяммы Диего ди сан Джулиано – личный помощник Ферруччо, а дочь Фульвии Анджелика Висконти – менеджер по маркетингу.
«Очень важно дать детям различные должности, – говорит Ванда. – И в таком бизнесе, как наш, для этого есть все возможности». Поскольку синьора Феррагамо скоро выйдет из бизнеса, который перейдет в руки следующего поколения, возникает вопрос: сможет ли компания устоять перед натиском крупных групп? Или, как Pucci и Fendi, Gucci и Bottega Veneta, будет продана?
«Когда мой муж умер, мне предлагали продать компанию. Это очень раздражало, – говорит Ванда. И добавляет: – Сейчас ничего не изменилось, мы собираемся так же крепко держать бизнес в своих руках». Она рассказывает обо всем этом, сидя в глубоком кресле в лондонском отеле Dorchester, куда она приехала, чтобы принять участие в торжественном открытии шоу детского балета. Ferragamo выступает спонсором этого мероприятия, впрочем, как и многих других проектов: от лагерей Hole in the Wall (для детей с серьезными заболеваниями – благотворительный проект известного актера Пола Ньюмана. Один из этих лагерей был недавно открыт в Италии. – «Пятница») до благотворительной организации Children in Crisis, основанной герцогиней Йоркской, и ЮНИСЕФ – детского фонда ООН.
В семье Феррагамо всегда ожидали, что дети пойдут по стопам отца; по словам Ванды, это даже не обсуждалось. «Конечно, они знали, что будут работать в Ferragamo, - говорит она. – Они жили этим, они постоянно об этом думали». Сама Ванда делала все, чтобы воспитать в детях чувство семьи. Она так же, как прежде ее супруг, каждый день приезжала домой обедать с детьми. Сейчас, конечно, многое изменилось, дети «разбросаны по всему миру и так сложно собраться вместе. Массимо – в Америке, я с Джеймсом здесь или во Флоренции; Фульвия – в Милане. Молодежь утром ходит в школу, а днем занимается спортом». В сильно выросшей компании (сейчас она представлена в 55 странах и была одним из первых модных Домов, вышедших на китайских рынок; недавно Ferragamo отметила десятилетний юбилей пребывания в Китая показом в пекинском Запретном городе) очень трудно сохранить централизованный контроль. «Чтобы управлять компанией, нужно все время быть в ней, все время думать о ней и смотреть, что и как», – говорит Ванда.
Тем не менее даже в такой дружной семье постоянно приходится идти на компромиссы. «Недавно мы обновляли лондонский бутик, и Фульвия хотела, чтобы он стал более современным и светлым. Мне кажется, что она делает слишком уж современно, но это незначительные разногласия, поэтому я не оказываю давления. Однако если я вижу, что кто-то совершает большую ошибку, то становлюсь непреклонной». Одной из таких ошибок была покупка в 1996 году бренда Emanuel Ungaro: в Ferragamo так и не сумели им распорядиться и продали в прошлом году американскому предпринимателю пакистанского происхождения Асиму Абдулле. «Мы теряли, теряли, теряли деньги постоянно, — рассказывает Ванда о злополучном бренде. — Я была рада от него избавиться. Нам нужно было сконцентрироваться на нашем собственном бизнесе».
Похоже, диктатура Ванды — сказочно мягкая, однако есть и другая, жесткая сторона. «Когда я захожу в магазин и придирчиво его рассматриваю, на лицах сотрудников отражается страх и трепет, - говорит она. – Они знают, что, если что не так, я могу очень-очень рассердиться. И еще я расстраиваюсь, когда не могу найти внуков, потому что они вечно заняты спортом. Я постоянно твержу им, что пора бы заняться чем-то более дельным, иначе к 15 годам они превратятся в гору мускулов, - она поднимает руки в позе накачанного культуриста. — Надо знать историю, английский, биографии известных людей. Вроде моего мужа, например…» Она улыбается губами, но на самом деле абсолютна серьезна. Ведь компания в конце концов окажется именно в мускулистых руках ее внуков.
Ванда Феррагамо уверена, что компанию минуют внутренние распри и борьба за власть, постигшие семейный бизнес Gucci, Pucci и Fendi после смерти патриархов-основателей и перехода дела к многочисленным потомкам. «Существуют немало семей, где дело родителей продолжается, несмотря ни на что, – говорит она. – Миссони, Зенья – замечательные семьи и компании». Однако о Fendi, которую сестры Альда, Анна, Франка, Карла и Паола продали LVMH несколько лет назад, Ванда говорит: «Это было очень умное решение. Они продали ее в правильное время и заработали кругленькую сумму».
Ferragamo —желанная цель многих и потенциально выгодная покупка. И легко понять почему. Линия аксессуаров приносит хорошую прибыль; связь компании с Голливудом – это история, которую интересно обыгрывать; это очевидные возможности для роста. И тем не менее, когда бы ни заходила речь о компании, все качают головами и говорят: «Ванда никогда ее не продаст. – Затем они делают паузу и добавляют: – Но кто знает, как поступят ее дети?» Ванда прекрасно осведомлена обо всем этом и надеется: она воспитала детей так, что дело ее жизни останется в руках семьи.
«Единственное, о чем я сожалею, это о том, что редко вижу своих внуков, особенно самых младших, – говорит она. – Мне так хочется передать им то, что я знаю, рассказать о нашем семейном прошлом. Очень важно, чтобы они знали и помнили свою историю». В это время ее ноги, обутые в кремовые туфли-лодочки Ferragamo, отбивают по полу ритм – там-там-там.
(FT, 10.06.2006)