Криминальные пути-дороги философической телеги
Их дебютная “[голово]ломка” (такое название) наделала три года тому назад шума и получила премию “Национальный бестселлер”, став для молодых и рьяных соавторов, слегка бравирующих своим радикализмом, достойным вознаграждением за бесшабашность замысла и свежесть стиля. А еще – за успешную попытку высказывания от лица так называемых “новых лишних”, т. е. обитателей нынешних государств Балтии, лишенных – в переносном, а то и в прямом смысле – языка. В последовавшей затем “Серой слизи” антигосударственный демарш был, может быть, без первоначальной ярости, но эффектно продолжен. А теперь граждане мира Гаррос и Евдокимов решили, как и следовало ожидать, продемонстрировать свою абсолютную незацикленность на проблемах малой Родины и от души вдарить романом по мачехе России.
“Мы отдаем себе отчет, – с места в карьер заявляют писатели в открывающем книгу “Предупреждении”, – в том, что <...> данный текст может произвести впечатление русофобского”. И, “не собираясь оправдываться”, тут же воспроизводят в качестве своего литературного кредо надпись, якобы увиденную ими на майке случайного прохожего: “У меня нет предубеждений. Я ненавижу всех!”
Действительно, заодно с Россией авторы лупят по всему неправедно и некрасиво развивающемуся/глобализирующемуся человечеству. Благодаря нехитрым особенностям сюжетного плана – где главный герой, еще один классический “лишний”, российский “провинциал с носом картошкой” Юрий Касимов, волею работодателей и детективных обстоятельств безостановочно кружит по объединенной Европе – на орехи достается действительно всем. Глобалистам и антиглобалистам. Западным либералам и исламским фундаменталистам. Движителям прогресса и тихим бюргерам. Могущественным масонам, которые впрямую этим словом не называются, но активно под ним подразумеваются. И безобидным, но только с виду, асоциальным элементам, сиречь бомжам. В особенности же бодрому и разноязыкому племени туристов, которые иначе как под названием “пингвины” в книге не фигурируют. А еще: Турции, Италии, Германии, Швейцарии, Франции и т. д. – вплоть до португальской западной оконечности пройденного вслед за персонажами материка.
Но главный пафос создателей “Фактора фуры” обращен все же в пространство, расположенное к востоку от Латвии. Туда, в родные пенаты, неизменно влекут героя, ставшего помимо воли случайной игрушкой в руках борющихся за власть над миром полумифических лиц и транснациональных “миссий”, его грустные воспоминания и тягостные флэшбеки. Только что, кажется, в очередной раз он счастливейшим образом избегнул смерти – и давай пускаться в самоедские историософские, что твой Петр Чаадаев, рассуждения: “Никакие мы, русские, не нация. Ничего у нас общего нет ни друг с другом, ни с местом постоянного проживания <...> И в России-то мы не чувствуем себя дома” и т. п.
Даже воинствующе несогласного читателя все эти умозаключения, ловко и глубоко рифмующиеся с “Философическими письмами” самого первого в нашей истории “басманного сидельца”, не могут не задеть за живое. За то самое живое, благодаря которому мы все в полном составе покамест не двинули вслед за большинством действующих (и размышляющих) лиц “Фактора фуры” в благополучнейшие – лишь на первый взгляд, отчаянно сигнализируют нам впередсмотрящие Гаррос с Евдокимовым! – страны ЕС. За то самое живое, что позволяет нам, обладающим, невзирая ни на что, “собственной гордостью”, задвигать, также по примеру одного из персонажей романа, такие “телеги про Европу”, что мало не покажется ни эллину, ни датчанину, ни “всяким прочим шведам”.
Наши романисты одинаково хорошо умеют зацепить читателя, поддать крепкого триллерского парку, дать красноречивый пример актуального не только по содержанию, но и по форме текста (полновесными героями книги должны быть по справедливости названы Интернет, электронная почта, мобильная связь и другие приметы времени), потом насмешить и вдруг извлечь откуда-то “из-под глыб” уместную цитату из какого-нибудь писателя-декабриста (а также политического эмигранта) Николая Тургенева. А вот на 441-й странице сочинения возникает, кажется, и двойной автопортрет соавторов: “двое громких русскоязычных обалдуев лет тридцати, чередуя мат с филологическими терминами, разливали по пластиковым стаканчикам Jerez Seco”. Честное слово, если бы охальников и кухонных мыслителей, анархистов и куда как начитанных писателей – если бы Гарроса и Евдокимова на постсоветском литературном пространстве не существовало, их следовало бы выдумать.