Закопай по-человечески
Актер Томми Ли Джонс стал суперзвездой уже в возрасте. Мировую известность он приобрел в амплуа простого, хорошего парня с тяжелой судьбой, отметившись среди голливудских злодеев и блестяще выступив партнером Уилла Смита в фантастической дилогии “Люди в черном”. Почти в 60 лет Джонс неожиданно решился на режиссерский дебют. Более того, в своих “Трех могилах” он сыграл главного героя – потертого, одинокого человека без иллюзий, но с бескомпромиссными принципами. И удостоился за эту роль награды на прошлогоднем Каннском фестивале. Там же картина получила приз за сценарий.
Техасская глухомань рядом с Мексикой. Убийственная тишь-гладь. Здесь только и делают, что следят за мыльной оперой, тупо уставившись в телевизор, методично просиживают время в придорожной забегаловке, уныло совокупляются с кем попало от животной скуки. Из других занятий – пальба по койотам и патрулирование границы: отслеживают мексиканцев, пытающихся незаконно перебраться в Америку. Одного из них, уже успевшего ассимилироваться, случайно подстреливает новичок-полицейский. Но раз жертва – нелегал и чужеземец, раз политкорректностью в округе и не пахнет, зато попахивает бытовой ксенофобией, то грязное дело можно прикрыть, закопав убитого без суда и следствия. Все хорошо, если бы не алчный до справедливости ковбой (Томми Ли Джонс) – преданный друг покойника, давший ему приют и работу на своем ранчо. Он находит виновника, в наказание заставляет его выкопать труп и под дулом пистолета отвозит на родину мертвеца. Там, в безвестном мексиканском селе, где царит такая же тоска и бессмыслица, как и по другую сторону охраняемой границы, убийца покается и переродится, а усопшего похоронят согласно его завещанию.
Эту умную абсурдистскую историю сочинил один из лучших современных кинодраматургов Гильермо Арриага, автор сценария фильмов Алехандро Гонсалеса Иньяритту (“Сука-любовь”, “21 грамм”, “Вавилон”). Обыденные сюжеты лихо затягиваются у него в драматичный морской узел, а самые обыкновенные персонажи ввергаются в пучину хаоса, рока и безумия. Так и в “Трех могилах” провинциальное захолустье, где “ничего не происходит”, а время будто зависло на мертвой точке, вдруг взрывается трагедией, разрешается притчей о проступке и раскаянии, вине и ее искуплении.
Но в отличие от стремительного и страстного кино Иньяритту “Три могилы” – фильм замедленного действия, с долгими тревожными планами, скупыми диалогами и атмосферой минного поля. Тихое существование техасских рейнджеров, шерифов и их подруг отдает в картине почти линчевским абсурдом – недоброй смесью из будничного идиотизма и повседневного ужаса. Герои-обыватели не догадываются, что сидят на пороховой бочке, в воздухе повисло ожидание катастрофы, а непролазная рутина, из которой все равно не вырваться, сводит с ума и незаметно подталкивает к бунту.
Герой Джонса тоже безуспешно бунтует против продажного закона, человеческой низости и самой природы, чьи красоты завораживают и вводят в оцепенение. Типичный фермер, он обнаруживает в себе сверхчеловека, слепо пренебрегающего законами жизни и смерти. От его маниакальной жажды справедливости рукой подать до чистого помешательства. Мало того, что он решает перезахоронить несчастное тело, так еще и обращается с мертвецом как с живым, вливая в него антифриз, поддерживая в форме, гладя по голове. Но это не стёб на классический сюжет приключений с трупом. Еще неизвестно, кто устрашает больше – разлагающийся на глазах покойник, которого никак не предадут земле, или тот, кто спит с ним практически под одним одеялом.
Фильм вообще кишит колоритными типами со сдвигом – от слепого старика-одиночки, умоляющего пристрелить его, так как сам на это не способен, до компании ковбоев, разделывающих посреди прерии только что убитого медведя. Главный же сдвиг в том, что дикий Дикий Запад с его безграничным пространством – равнинами, пустошами, пустынями – выглядит в “Трех могилах” так, словно совсем не изменился со времен первых вестернов. Только место чужаков-индейцев заняли не говорящие по-английски мексиканцы. Даже мелодия из мобильника звучит в картине смешно и непривычно – как звонок из другого и очень далекого мира.
Пионеры вестерна всегда пытались окультурить необузданные национальные просторы и втиснуть их в жесткие рамки жанра, где есть четкие границы между добром и злом. Но не случайно жанр не выдержал и со временем стал расходиться по швам, наполняясь совсем другим содержанием и смешивая, как в антивестернах Сэма Пекинпа, хороших и плохих до полной неразличимости. “Три могилы” тоже являются вестерном наоборот. Томми Ли Джонс вернул современную американскую глубинку в первобытное и дремучее, замогильное и языческое состояние, от которого, впрочем, никто и нигде не застрахован. И потом, “Три могилы” – тот редкий фильм, в котором убийцы вызывают куда большую жалость, чем жертвы, а живые – куда большую горечь, чем мертвые.