НОВЫЙ РУССКИЙ: О чем говорят паразиты
У одного моего знакомого электрика было два слова-паразита, которыми он владел практически виртуозно. В разговоре с мужчинами он использовал одно-единственное матерное слово, но если к беседе подключалась женщина, он тут же заменял его на “на фиг”, т. е., как сказали бы лингвисты, владел двумя регистрами речи, которые строго распределял по гендерному принципу.
Сколько я себя помню, со словами-паразитами постоянно борются. Со всеми этими “так сказать”, “значит”, “вот” и прочими, которые, как принято считать, ни для чего не нужны и только засоряют нашу речь. На самом деле в языке вообще нет ничего лишнего. За каждым из этих слов стоит идея, которая вдруг оказывается востребованной и потому часто воспроизводимой, и лишь потом, когда возникает устойчивая привычка к слову, оно становится тем самым паразитом, от которого почти невозможно избавиться. Но даже и в этом случае самому говорящему оно приносит определенную пользу, а именно дает время подумать и сообразить, что говорить дальше, а также склеивает прочие слова. Недаром одна из функций русского мата как раз такова – заполнять пустоты в речи и в мысли. Именно так и используют мат не слишком грамотные и образованные люди.
К сожалению, слушающим слова-паразиты приносят в основном неприятности. Их бесконечный повтор просто раздражает собеседников. Хотя и для слушающего они могут оказаться полезны. Например, слово-паразит “вот” обозначает завершение некоторого смыслового блока, т. е. дает время осмыслить сказанное и подготовиться к новой информации. Есть люди, которые даже во время монолога постоянно обращаются за поддержкой к собеседникам и делают это с помощью словечка “да” с вопросительной интонацией или обращений типа “понимаете”, “знаете”. Эти вроде бы и паразиты в действительности очень нужны говорящему и выдают его особый психологический склад, потребность в постоянной коммуникативной поддержке и связи с собеседником.
Время от времени в русском языке появляются новые слова-паразиты. Вот как это представлено в, увы, не очень смешном анекдоте: “Новый англо-русский словарь: неопределенный артикль “a” переводится на русский как “типа”, а определенный артикль the – “конкретно или чисто”. Эти словечки распространились буквально 10–15 лет назад и, конечно, с артиклями имеют не очень много общего. Например, раньше слово “типа” сочеталось только с родительным падежом существительного (животное типа собаки), а в новом употреблении слово характеризует не только существительное, но и глагол и целую фразу: “Я типа сказал” или “Типа сказал и сделал”.
Интересно, что слово “типа” стало всего лишь стилистическим (“бандитским”) вариантом незадолго до этого распространившегося гораздо более важного слова-паразита “как бы”.
Оно, как и другие, восходит к совершенно нормальному русскому слову, которое вдруг начинает употребляться чаще и в совершенно неуместных контекстах и ситуациях.
В литературном языке “как бы” и “типа” связаны с идеей сходства, подобия (но не совпадения). В своем “паразитическом” употреблении они от этой идеи отходят.
“Я как бы лингвист”, – могу сказать я (хотя стараюсь так не говорить), при том что я действительно лингвист, а не просто похож на него. “Я как бы работаю”, – говорит кто-то, действительно работающий в этот момент, а не имитирующий деятельность. Есть люди, у которых это “как бы” встречается в речи чуть ли не перед каждым словом: “Я как бы здесь работаю как бы продавщицей”. Короче, пурист мгновенно ставит диагноз – слово-паразит, которое подлежит немедленному удалению из речи.
Но ведь, несмотря на все старания, слово “как бы” в таком употреблении не исчезает из речи, что само по себе повод задуматься о нем. Такое “как бы” относится не к какому-то конкретному слову (как, например, английский артикль), а характеризует речь человека в целом, его психологическое состояние и, возможно, даже социальный статус. Как это ни парадоксально прозвучит, это слово стало очень своеобразным инструментом вежливости (или “как бы вежливости”).
Фактически оно означает, что говорящий отказывается делать резкие и окончательные высказывания о мире, а каждый раз заявляет о своей неуверенности, об отсутствии у него права делать такие утверждения и в том числе о его невысоком статусе, в частности по отношению к собеседнику.
Это как если бы человек говорил одну фразу и сразу добавлял: “Ну, впрочем, это мое частное и не очень важное мнение, возможно, не соответствующее действительному положению дел”. Так разговаривает подчиненный с начальником, заинтересованное лицо с влиятельным и т. п.
Скажем, хороший студент на экзамене не должен решительно заявлять: “Волга впадает в Каспийское море”. Это слишком безапелляционное и отчасти нахальное заявление, за него можно и тройку схлопотать. Правильнее сказать: “Волга как бы впадает в (как бы) Каспийское море”. Этот ответ демонстрирует уважение к экзаменатору, неуверенность и скромность (второе “как бы” факультативно и, возможно, уже избыточно и даже льстиво).
Тот факт, что именно “как бы” стало сегодня самым распространенным словом-паразитом, на мой взгляд, свидетельствует о нашем времени. Вы спросите как? Да я типа уже написал. Дальше думайте как бы сами.