Большой по лондонскому счету
На сцене лондонского Covent Garden начались гастроли Большого театра – самые масштабные за последние несколько лет. Они продлятся почти месяц и представят не только знакомую британской публике балетную труппу театра, но и оперную, которая бывает на гастролях гораздо реже, а в Covent Garden будет выступать впервые. Главный дирижер и музыкальный руководитель Большого Александр Ведерников рассказал “Ведомостям” о том, чего ждут друг от друга московский театр и лондонская публика.
– Оперные труппы гастролируют гораздо реже, чем балетные, но для оперы Большого театра нынешние гастроли далеко не первые. Есть ли у них какие-то особенности?
– Нам нужно проскочить между Сциллой повышенной просвещенности и Харибдой повышенного консерватизма, которые одновременно отличают английскую публику. Совместными усилиями, нашими и принимающей стороны, для этого были избраны два названия – “Борис Годунов” Мусоргского и “Огненный ангел” Прокофьева, которые отражают две стороны деятельности оперы Большого театра. Это его история и сегодняшний день. Кроме того, искусство менеджмента состоит и в том, чтобы совместить коммерческие вопросы и творческие и ни в первом, ни во втором случае не пойти на чрезмерный компромисс.
Наши гастроли – это нормальные отношения хозяйствующих субъектов: театра и принимающей стороны. Государственная поддержка здесь необходима, потому что у нас финансово тяжелый проект: народу много, и сократить его, конечно, можно, и мы попробовали – урезали в “Борисе Годунове” 10 артистов миманса, осталось похоже, но – похуже.
– Сцена Covent Garden ощутимо меньше сцены Большого. Потребуется ли спектаклям адаптация?
– После ремонта, который не так давно пережил Covent Garden, его сцена стала очень технологичной. Она позволяет показать практически любой спектакль без изменений.
– Вы стремитесь учитывать вкусы и ожидания английской публики?
– Надо реально понимать запросы людей, которые придут на наши спектакли. Например, когда только открылись продажи билетов на наши спектакли в Лондоне, из всех названий, включая балетные, лидером оказался “Огненный ангел”. Но не надо обольщаться, потому что, вероятно, именно в первые дни продаж в кассы приходили люди неслучайные, которые совершенно конкретно интересовались именно этой оперой именно в нашем исполнении. От того, насколько успешно нам удастся наполнить эту картину реальным искусством, и будет зависеть успех гастролей.
– Насколько совпадают ваши личные художественные пристрастия и генеральная линия музыкального руководителя Большого театра?
– Полного совпадения быть не может: я – это я, а Большой – это Большой. На сегодняшний день есть нормальная пропорция. Иначе бы я здесь не работал.
– Как выглядит эта пропорция?
– У меня есть возможность обратиться к тем операм, которые меня интересуют как дирижера. Например, “Огненный ангел”. И те вещи, которые мы планируем, тоже зависят во многом от моих интересов. Мы, например, никогда не будем ставить “Веселую вдову”.
– То есть репертуар зависит от волюнтаризма руководителя?
– Никакого волюнтаризма нет. Репертуарная политика прописана в “миссии Большого театра”. Никакого растяжения. Классическая отечественная опера ограничена 10 сочинениями.
– Вы неоднократно высказывали сомнения в правомерности существования в Большом “Бориса Годунова” образца 1948 г. Тем не менее вы будете дирижировать им в Лондоне.
– Здесь есть два эстетических подхода. Один – попытаться втиснуть в такой спектакль свое содержание. А можно попытаться проникнуть в детали, которые вкладывали в спектакль постановщики. Этот продукт не относится к живому театру, а имеет значение памятника. А зрителям хочется увидеть красивую декорацию с фонтаном и собором Василия Блаженного в натуральную величину, и они приходят в ожидаемый восторг. И с этим мы тоже должны считаться.
– Какой подход для вас наиболее приемлем?
– Мне всегда приятно работать с эстетически непротиворечивыми конструкциями. Если мы занимаемся старым “Борисом”, то стараемся вернуть этому спектакль первоначальный замысел.
– Лично для вас как для музыканта не обременительно все время ощущать свое соответствие “миссии”?
– Ничуть не обременительно. Я еще ведь и гражданин, а не только дирижер. А значит, меня интересует театр в контексте общества. В том смысле, в каком он может оказывать на общество облагораживающее воздействие. И в этом смысл того, что Большой – главный театр: ничего не запрещает, а обязывает делать все, что ты делаешь, но с возможным тщанием и перфекционизмом.
– Если люди приходят в театр для того, чтобы увидеть собор Василия Блаженного, нужно ли этим зрителям облагораживающее воздействие?
– Конечно, нужно. Они все же пришли смотреть на собор, а не в “Макдональдс”. И нельзя всех людей красить одной краской. Одни идут, поскольку в Большой ходить престижно. И мы здесь выступаем в роли ловцов человеков: кого-то изловим, кого-то и нет... А есть люди, которые приходят в театр услышать определенную фермату. И если она не удалась, они считают вечер потерянным. Для того театра, который мы стремимся создать, они тоже потеряны, хотя даже ноты знают.
– Многие воспринимают Большой как театр русской оперы прежде всего. Вы не стремитесь расширить эти представления?
– Для того чтобы делать такие заключения, надо смотреть на 10–15 лет вперед. Я заканчиваю свой пятый сезон. На таком сроке трудно рассчитать векторы. Давайте вернемся через 10 лет к этому вопросу...
– Зато пять лет – это срок, чтобы ощутить, изменилась ли публика театра.
– Недостаточно. Но она меняется. Например, на “Войну и мир” ходит очень много молодежи.
– Для вас важно, как оценят лондонские гастроли?
– Представьте, если я скажу, что не важно. Это не будет искренне. Большой театр – игрок на музыкальном рынке, и мы заботимся о расширении своего влияния и упрочении своей репутации в мире. Поэтому любые гастроли важны. Но невозможно не учитывать, что есть места ключевые с той точки зрения, что происходящее там оказывает влияние на весь культурный процесс. В нашем деле такие места – Лондон и Нью-Йорк. Кроме того, Covent Garden – один самых важных театров, там самая придирчивая критика, достаточно своеобразная публика. Сам факт, что оперная труппа нашего театра никогда в нем не появлялась, придает особую тональность этим гастролям: раз уж ты наконец туда попал, надо, чтобы это событие все запомнили надолго. Но прежде всего мы играем для публики. Важна оценка публики и некое общественное мнение, а не то, что напишут в газетах два Джона Смита.