Алхимия наоборот
“Золотой век”, я подозреваю, был срочно сделан для того, чтобы вписаться в задуманное Валерием Гергиевым празднование столетия Шостаковича. Балет поставил (хотя это слишком сильно сказано) хореограф Ноа Гелбер, последнее время работающий с Форсайтом. Это новый взгляд на первую балетную партитуру композитора, написанную на странный сюжет 1930 г. о советской футбольной команде, которую окружают искушения капиталистического города. Двадцать лет назад Юрий Григорович сделал блестящую адаптацию, которая прекрасно подошла бы к этому фестивалю. В отличие от продукта деградации, который нам показали в этот ужасный вечер.
Я увидел напыщенную постановку, в которой действие “перемещается во времени между 1930 г. и сегодняшним днем”, история герметична и нагружена обстоятельствами, а громыхающие и сверхподвижные декорации вместе с кинопроекциями, наверное, стоят столько, что на эти деньги можно оборудовать небольшую больницу. Я смотрел на танцовщиков Мариинского театра и любовался их танцем: ясностью, элегантностью, неутомимой изобретательностью, выразительностью в каждом движении – и мне хотелось кричать: “Бегите, спасайте свой талант, этот материал опасен!” Но нет: они танцевали, как ангелы, изображая действие, полностью лишенное связности, грубо сконструированное, прикрепленное к партитуре, как линолеум.
Восхитительная Дарья Павленко была героиней. Очень интересный Михаил Лобухин был героем, а Габриэла Комлева и Сергей Бережной, в прошлом звезды театра, олицетворяли на сцене этих влюбленных в старости. С грацией Аполлона мужская часть труппы изображала две футбольные команды. Музыка Шостаковича была великолепно сыграна оркестром Мариинского театра под управлением Тугана Сохиева.
Может быть, целью последнего спектакля гастролей с отсутствующей хореографией (не то чтобы ее было много в предыдущих спектаклях) было исчерпать до конца всю музыку? Оркестр продолжал играть, а молодой Шостакович смотрел на нас с фотографии и, как чеширский кот, растворялся в воздухе. Я мало припомню балетных вечеров, где талантом злоупотребляли бы столь кошмарным образом. Это была алхимия наоборот: “Золотой век” превратился в “Свинцовый балет”. Бедные танцоры. Бедный Шостакович. (FT, 1.08.2006, Елена Парина)