Воскресенье, 13-е

Никто ничего не знает точно, хотя в воздухе носится неясное предчувствие некоторой угрозы. Модно обсуждать закручивание гаек, да и вправду в последнее время происходит масса каких-то неприятных мелочей. О свободе как-то и говорить неприлично, но, во всяком случае, надо отдать им должное: съездить за границу пока что довольно просто. Формальности не слишком обременительны, так что, если желаете отправиться на Запад – посмотреть, чем там люди живут, да и просто отдохнуть, – нет проблем. А при некоторой сноровке можно там же и работу найти. Так что все могло быть гораздо хуже.

Но в ночь на воскресенье все в одночасье изменится: многочисленные пограничные переходы ощерятся пулеметами, а друзья, родственники или деловые партнеры, оказавшиеся по другую сторону, на долгие годы скроются за опустившимся внезапно железным занавесом.

Это, конечно, не про нас – это про полузабытую страну под названием ГДР. Тринадцатого августа исполняется 45 лет Берлинской стене. Строго говоря, сама Стена – сложнейшая структура из шестиметровых бетонных заборов, опутанных колючей проволокой противотанковых ежей и пулеметных гнезд, – строилась и совершенствовалась долгие годы, почти до самого падения ГДР. Но гайки закрутили в одну секунду – в час ночи 13 августа 1961 года (тоже, кстати, было воскресенье).

А готовилось все тихой сапой. Граница между востоком и западом Берлина долго была открытой, проходила прямо по улицам и даже иногда по отдельным домам, и пересечь ее было крайне легко – что и делали примерно по полмиллиона человек в день. Конечно, разделенный народ – это всегда какая-то дикость и травма для национального самосознания. Но о самосознании побежденных немцев в конце 50-х мало кто заботился, и граждане Восточного Берлина считали ситуацию с разделенным городом если и не вполне нормальной, то в целом терпимой. Могло быть гораздо хуже.

Так что жил себе человек на востоке, а на работу ездил на запад. Наоборот тоже бывало, но редко, потому что зарплаты на Западе, переживавшем немецкое экономическое чудо, были совсем другие, нежели на социалистическом Востоке. Контраст этот становился все разительнее, и граждане ГДР массово потянулись в Западный Берлин: только за первые шесть месяцев 61-го года уехали около 200 тысяч человек.

Конечно, виной всему были происки Запада: граждане ФРГ якобы вели в Восточном Берлине «реваншистскую пропаганду». Власти ГДР жаловались, что ФРГ подпитывает деньгами «антикоммунистические группы» (термина «некоммерческие организации» тогда еще не было), «переманивает население», засылает на восток саботажников и диверсантов. Любая неудача ГДР объяснялась просто: враждебное окружение. Впору было вводить понятие «Крепость Германия», но вряд ли старшие товарищи из Москвы с пониманием отнеслись бы к такой терминологии.

И вот в час ночи на 13 августа «народная полиция» и армия ГДР заняли позиции вдоль границы. Советские войска не вмешивались, но находились в состоянии повышенной боеготовности. В час пятнадцать было передано официальное заявление Варшавского договора. К полудню воскресенья граница была полностью перекрыта. Теперь с востока на запад нельзя было уехать на метро: можно было только убежать (кстати, первым перебежчиком оказался восточногерманский пограничник).

Но все это было давно, и ничего подобного повториться не может. Все вышеизложенное прошу считать приступом клаустрофобии.