Мокрые и глупые
Слушайте и будьте как дети. Один несчастный человек, которого звали мистер Хип (Пол Джаматти), работал по хозчасти в многоквартирном доме: лампочку ввернуть, унитаз починить, бассейн почистить. Однажды мистер Хип упал в бассейн, потерял сознание, очнулся – рядом девушка. Без прописки и явно не местная (Брайс Даллас Ховард – взрослые вспоминают “Мандерлей” Ларса фон Триера, детям не обязательно). Выяснять, кто такая, мистер Хип пошел к старой китаянке. По всем приметам оказалось – нарфа. Был такой древний народ, жил в воде, помогал людям, потом люди потеряли с ним связь, но временами нарфы все-таки выныривают в разных местах, находят посредников и через них передают запутавшемуся человечеству важные спасительные сведения. Когда нарфа сделает свое дело, ее забирает Великий орел. И все бы славно, но есть опасность – нарфу может укусить скрант, жуткая зеленая тварь, которая боится только одного – тартутика.
Сочиняя все это, мстительный восточный человек М. Найт Шьямалан явно хотел, чтобы при пересказе критики почувствовали себя полными идиотами.
Но месть, как известно, блюдо, которое лучше подавать холодным. Поэтому в “Девушке из воды” критик сидит прямо внутри фильма, постоянно брюзжит и дожидается-таки встречи со скрантом. И в самом деле, чего нас жалеть?
По крайней мере, Шьямалан объяснил, за что он критиков не любит. Они ведь ничему не верят. Совсем ничему! Все знают наперед, объясняют, что сюжетов в искусстве кот наплакал, и держат наготове жанровые схемы, которыми тычут в глаза творцам. Стоит один раз схему перевернуть, придумав неожиданный финал (как в “Шестом чувстве”), они подшивают это в досье и опять перестают удивляться. Хоть про комиксы им талдычь (“Неуязвимый”), хоть про инопланетян (“Знаки”), хоть про Тех О Ком Не Говорят (“Таинственный лес”). Жестокие, скучные, нехорошие люди.
А ведь Шьямалан, между прочим, не просто удачливый сочинитель мистических киноисторий. Он верит в свое высшее предназначение. И потому ни разу не краснеет, играя в собственном фильме роль писателя-индуса – предтечи, с которым должна встретиться нарфа, чтобы вдохновить его на завершение социально-философской эпохалки, обязанной изменить историю человечества. Нет, Шьямалан не шутит, у него в этой роли глаза как у раненой лани. “У твоей сестры будет восемь детей, – пророчит ему нарфа, дожидаясь прибытия Великого орла. – Ты увидишь двоих”.
Скоро сказка сказывается, но дело в том, что мистер Хип – заика. Поэтому сценарий “Девушки из воды”, в котором вопреки шьямалановской манере нет никаких сюрпризов, постоянно тормозит на ровном месте. Это не сказка, а скорее компьютерная бродилка, где рассыпаны пустяшные загадки, которые мало-мальски сметливый зритель успевает раскусить намного раньше персонажей. Даже если пытается отключить здравый смысл, с которым на “Девушке из воды” вообще делать нечего.
Неудивительно, что главный вредитель, сбивающий с толку дружных соседей, объединившихся для помощи нарфе, – опять-таки критик. Пока спасатели ни к селу ни к городу разгадывают кроссворды и изображают в кадре что-то вроде пародии на телевикторину “Что? Где? Когда?”, доверчивый мистер Хип бегает за советами к рецензенту, поскольку тот точно знает, как устроены сюжеты, сказочные в том числе. Но критику нестерпимо скучно, он видит лишь схемы, не интересуется конкретным случаем нарфы и самоуверен настолько, что не учитывает варианты даже при встрече со скрантом. Который, как выясняется, кусает не только нарф.
Сцена с загрызенным критиком может показаться проходной и комической, но она в “Девушке из воды” едва ли не ключевая.
Скептик опаснее десятка скрантов. Только убив занудное рацио, Шьямалан доводит историю до точки, когда хоть Великих орлов выпускай, хоть тартутиков – указать на их нелепость больше некому. Режиссер признался, каких именно жертв требует его искусство. Критики в долгу не остались: например, рецензент Guardian прямым текстом написал, что М. Найт Шьямалан – невероятный идиот.