НОВЫЙ РУССКИЙ: Не кочегары и не плотники
Я уже писал о конкуренции старых и новых названий профессий. А как быть, если появляется совсем новая профессия? Впрочем, профессии не появляются сами по себе – как правило, они откуда-то приходят. И в этом случае русский язык поступает просто: он заимствует соответствующее название. У этого способа есть, однако, недостатки. Можно говорить о своего рода непрозрачности заимствованных слов: они не встроены в систему русского языка, зачастую не имеют связей с другими словами и потому непонятны. Конечно, прожив долгую жизнь в русском языке, слово становится для нас родным. И едва ли кто сейчас захочет изгнать из русского языка юристов, биологов, физиков или агрономов. Но у сегодняшней ситуации есть принципиальные особенности. Во-первых, заимствований этих настолько много, что языку их сразу переварить трудно, – и отсюда возникает ощущение погружения в чужой язык. Во-вторых, многие из этих названий не стали общеупотребительными. Обычному человеку не так уж важна разница между эккаунт-менеджером и сейлз-менеджером. В результате для случайного человека большинство объявлений о работе оказываются филькиной грамотой, написанной на иностранном языке. Это впечатление усиливается еще и тем, что в некоторых названиях профессий используются латинские буквы: “PR-менеджер”, “web-дизайнер”, “HTML-кодер”, “shareware-разработчик”. Совсем уж непонятны чистые аббревиатуры: CEO (chief executive officer), CIO (chief information officer), MedRep (medical representative).
Естественно, возникает желание назвать эти специальности как-то попонятней, и вместо заимствований используется перевод или объяснения (как правило, с помощью нескольких слов). Рядом с “сейлз-менеджером” появляется “менеджер по продажам”, рядом с beauty editor – “редактор отдела красоты”, рядом с “IT-менеджером” – “специалист по информационным технологиям”. Увы, и у таких названий есть недостатки. Они существенно длиннее, а важные профессии желательно – и даже необходимо – обозначать одним словом. Кроме того, такие многословные сочетания воспринимаются как слишком официальные и чуть ли не бюрократические. Они часто используются в министерской номенклатуре профессий, пишутся на визитных карточках, но практически не употребляются в обыденной речи.
Зато в речи очень часто встречаются слегка адаптированные и как бы обрусевшие заимствования. Эта адаптация происходит разными способами: прибавлением русских суффиксов, сокращением, языковой игрой и т. д. Таковы, например, “айтишники”, “сисадмины”, “сейлзы” и прочие “эйчары”. В случаях типа “шароварщика” (shareware) мы видим игру на сближение с похоже звучащим, но необычайно далеким по смыслу русским словом (“шаровары”) – такую же, как в популярных в Интернете словах “хомяк”, “мыло” и “аська”. Такой подход не делает слова понятнее, зато одомашнивает их, делает своими. Они встраиваются в систему русского языка с помощью родной грамматики.
Таким образом возникают пары, тройки, а иногда и более длинные ряды названий для одной и той же профессии. Раньше такое встречалось достаточно редко и в основном в медицине (стоматолог – дантист – зубной врач, офтальмолог – окулист – глазник), сейчас же – на каждом шагу.
Как уже сказано, эти названия распределены по разным сферам и стилям речи. Официальные – назовем их “номенклатурные” – названия типа “специалист в области...”, “менеджер по...” встречаются исключительно в письменной или официальной чиновной речи. Именно они фигурируют в списках зарегистрированных профессий и в других документах. Пойти учиться можно только на “специалиста по...”, а в штатном расписании предусмотрен лишь “менеджер по...”.
В речи же самих специалистов и менеджеров, особенно в разговорах друг с другом, используются “обрусевшие заимствования”, те, которые можно отнести к сниженной или жаргонной лексике. Едва ли можно услышать фразу: “Кирюха, программа полетела. Не знаешь, куда подевался наш специалист по информационным технологиям?” В этой ситуации предпочтителен “айтишник”, а “специалист по информационным технологиям” выражает здесь с трудом сдерживаемый сарказм.
Интересное распределение вариантов названий профессий можно наблюдать по визитным карточкам. Там исключены варианты типа “айтишник”, а вот “специалист по информационным технологиям” и “IT-менеджер” равновероятны и зависят от самоощущения компании или конкретного человека.
Несмотря на все недостатки, наиболее нейтральны обычные заимствования. Именно у них наилучшие шансы войти в состав литературного языка. Сложнее придется аббревиатурам, особенно на графическом уровне. Латинские буквы все-таки еще воспринимаются как чужеродные, и подобные слова не принято включать в словари. А передача их английского произношения кириллицей (“айти”, “эйчар”) – своего рода прием освоения, автоматически переводящий их в категорию сниженной лексики. Тем не менее слова, устроенные таким образом, стали уже общеупотребительными (например, “пиар” и “эсэмэс”). Хотя для письменной речи большинство из них остается, пожалуй, экзотикой.
Но и в использовании таких заимствований желательно все же знать меру. “Брокер” и “дилер” в русском языке чувствуют себя уже достаточно комфортно. И по своему статусу приближаются к старожилам – “адвокату”, “метеорологу” или “геодезисту”. А вот “бьюти-консультанта” мне бы пускать в литературный язык не хотелось. Это ведь не профессия, а достаточно специфическая должность. В узкопрофессиональном кругу такое название может существовать, а для широкого употребления вполне достаточно “консультанта по красоте”.
Все рассмотренные процессы сошлись в русском языке в одной точке – в одном слове. История появления этого слова заслуживает если не романа, то хотя бы отдельной статьи. Вот и поговорим об этом в другой раз.