Вымирающий язык
Если вы встретите члена привилегированного клуба «Двенадцать верных рыболовов», входящего в «Вернон-отель» на свой ежегодный обед, то, когда он снимет пальто, вы заметите, что на нем не черный, а зеленый фрак. Предположим, у вас хватит дерзости обратиться к нему, и вы спросите, чем вызвана эта причуда. Тогда, возможно, он ответит вам, что одевается так, чтобы его не приняли за лакея», – пишет Гилберт Кит Честертон в детективе «Странные шаги».
Если кто помнит сюжет этого детектива, традиция носить зеленый фрак появилась после того, как на одном из обедов злоумышленник, воспользовавшись тем, что дресс-код для джентльмена и лакея одинаков, поочередно выступал в роли то лакея, то члена клуба и похитил столовые приборы из массивного серебра с жемчугом. И лакеи, и джентльмены принимали его за своего – он мастерски менял походку, и в присутствии джентльменов семенил по-лакейски, а в присутствии лакеев важно вышагивал, будто член клуба.
Умение читать на языке одежды и движений было тогда распространено так же, как и умение просто читать. Сословная разница в походках, да и в поведении потеряна и, видимо, навсегда – свобода нравов и презумпция равенства людей сделали свое дело; вряд ли отец Браун сегодня смог бы распутать казус со столовыми приборами. Но язык одежды жив пока, хотя главным образом в примитивных формах. Вот форменная одежда переживает расцвет: даже московские таджикские дворники щеголяют в разноцветных робах, представляя собой живую рекламу жилищно-коммунальной реформы, не говоря уже о продавцах и официантах в форменных маечках.
Но это понимать легко. А как быть с плохо пошитыми темными костюмами, которые стали самой массовой мужской одеждой в стране благодаря распространенности профессии охранника?
Я подслеповат и плохо ориентируюсь в пространстве, поэтому в присутственных местах всегда справляюсь у охранников, куда идти. И тут как-то в банке, где мне надо было решить шкурный вопрос, я ничтоже сумняшеся обратился к слонявшемуся без дела человеку – хорошо выбритому, в скверном темном костюме, белой рубашке и ужасном галстуке; на верхний карман его пиджака была прицеплена бирка. Он с интересом слушал меня несколько секунд, потом перебил и весьма резко осведомился, с чего это я думаю, будто он мне чем-то может быть полезен. Я было даже открыл рот, чтобы научить его вежливому обращению с клиентами, как вдруг понял, что говорит он как-то подозрительно складно! Мы познакомились, он оказался не охранником, а Гришей, вице-президентом небольшого банка. Нет, а кто сказал, что вице-президент банка обязан иметь хороший вкус?
Другая история. В вельветовых камуфляжных штанах Calvin Klein я решил позавтракать в ресторане при яхт-клубе в городе Плесе Ивановской области – и не был туда допущен. Камуфляж в Плесе считается недостойной для ресторана расцветкой, а был бы я в скверном темном костюме – никаких проблем!
Выходит, язык одежды умирает не только потому, что его плохо понимают, но и потому, что очень быстро меняется, куда там простому человеку уследить! Только тонкие ценители языка поспевают за переменами, да восторженные дилетанты, остальным просто дела нет.
Лишаемся средства коммуникации, не иначе как.