ОБЗОР ПРЕМЬЕР СОВРЕМЕННОЙ МУЗЫКИ: Ветер звуков

Арво Пярт порядком огорчил. Lamentate (“Песнь оплакивания”), большое произведение для фортепиано с оркестром, навело на мысль о творческом кризисе. Раньше музыка Пярта обладала свойством безусловности, которое позволяло воспринимать ее и знатокам, и широкой публике. Ее строгий, возвышенный стиль корреспондировал с музыкой Ренессанса, а внутренняя организация – с герметичными системами авангарда ХХ в. В новой партитуре оба качества словно выхолостились или измельчились. Осталась печальная статика, но цельность уступила место клочковатости формы. Композитора потянуло сразу в разные стороны. Пярт захотел быть драматичным и разрыхлил свою благородную простоту. Российскую премьеру не спасло даже участие эталонного интерпретатора – пианиста Алексея Любимова. От Госоркестра под управлением Марка Горенштейна трудно было требовать особой вовлеченности. Большой зал консерватории был заполнен (ведь во втором отделении Наталия Гутман и Виктор Третьяков играли Концерт Брамса), и публика слушала Lamentate Пярта с уважением, но явно дожидаясь конца. Гражданский жест (декларированное посвящение российской премьеры памяти Анны Политковской) обесценился, будучи приложен к неудачному сочинению, а сама идея исполнения современной музыки в контексте типовой филармонической программы потеряла очки.

Счет сравняла другая российская премьера – сочинение Владимира Тарнопольского “Ветер слов, которые он не успел сказать”. Задумав опус как посвящение памяти рано умершего скрипача Олега Кагана, композитор символично изъял из оркестра все скрипки – ход откровенно литературный, так же как и уподобление формы сочинения долгому вздоху. Но метафорами Тарнопольский не ограничился, а создал плотный и вместе с тем ясный в деталях музыкальный текст, красивый и чувственный, хотя и далекий от чувствительности. Произведение, целиком выдержанное в стилистике авангарда и начиненное большим количеством сложных звуковых фактур, оказалось простым и гуманным – в немалой степени благодаря Наталии Гутман, внимательно и точно сыгравшей виолончельную партию. А вот оркестру “Новая Россия” под управлением Юрия Башмета лишняя пара репетиций перед концертом совсем не помешала бы.

В стороне от филармонического мейнстрима, на закрытой для ремонта сцене театра “Геликон-опера” между тем сыграли премьеру современной оперы. Автор – 23-летний студент Московской консерватории Сергей Неллер – выбрал мистическую пьесу Метерлинка “Смерть Тентажиля” и написал на собственное либретто камерную оперу, которую руководитель проекта Алексей Парин объединил с камерной оперой начала века – “Нарциссом” (1908) Владимира Ребикова в спектакль без антракта под названием “Умирающий отрок”. Мрачность сюжета (гибель мальчика в таинственном замке) и средств (упор на низкие инструменты – тубу, контрабас, бас-кларнет), выбранных Сергеем Неллером, выразила трагическое восприятие жизни, свойственное именно молодости. Но мастерство, с которым композитор воспользовался немногими имеющимися ресурсами, выдало мастера не по годам. Уложившись в 50 минут, 20 человек оркестра и семерых певцов-солистов, Неллер написал полноценную экспрессивную музыкальную драму в немецком духе, наполненную истерикой и томительным ожиданием. Основную партию в “Тентажиле”, ломаную, со скачками и верхами, виртуозно исполнила солистка “Геликона” Марина Карпеченко, а партию оркестра умело организовала дирижер Нварт Андреассян, музыкант с большим европейским опытом в деле авангарда. Спектакль “Умирающий отрок”, объединивший короткометражки Ребикова и Неллера в историю об одиночестве детства, несколькими меткими штрихами решил режиссер Дмитрий Крымов, дебютировавший в оперном жанре. Метерлинк, писавший “Тентажиля” для театра марионеток, возможно, приветствовал бы главного героя в виде изящной полуметровой куколки, ведомой кукловодами, воплощающими вместе добрую заботу и слепую судьбу.

А мы бы приветствовали появление “Тентажиля” Сергея Неллера в регулярном репертуаре театра – пусть бы он игрался изредка. Пока же премьеры современных сочинений чаще остаются разовыми проектами – что на маленьких экспериментальных сценах, что на филармонических подмостках.