Кунсткамера в Пушкинском
Замысел выставки “Маски: от мифа к карнавалу” понятен, но слишком грандиозен. История маски – от ритуальной, погребальной до театрально-карнавальной – это почти вся история человеческой цивилизации. Изложение этой истории не может не быть длинным, и трудно сделать его легким и внятным.
Но авторов экспозиции такая задача не испугала. Большую тему они отразили с географическим и временным размахом, пожертвовав ради этого традиционной изысканностью и камерностью выставок “Декабрьских вечеров”. Фестиваль ведь был задуман для возрождения в залах государственного музея теплой атмосферы проникновенного домашнего музицирования среди произведений искусства. Но “Декабрьские вечера” существуют уже больше четверти века, и постепенно их выставки теряют статус главного события сезона, обращенного к истинным любителям и знатокам искусства.
На этот раз в выставке участвовали несколько музеев – российских и зарубежных, но явно доминируют здесь экспонаты санкт-петербургского этнографического музея “Кунсткамера”. Бурятские ритуальные маски духов и драконов своей яркой раскраской и воинственностью затмевают тусклый блеск египетских погребальных предметов. Тут же выставлены и вовсе малохудожественные ужасы вроде черепа III тысячелетия до н. э., откопанного под Самарой, или современной индейской маски, кажущиеся рядовым товаром сувенирного киоска в американском аэропорту.
В “масочной” части экспозиции собрано все, что как-то относится к теме, – от тотемов Океании до масленичных чучел из Молдавии, от черепков Древней Греции до изображений чудовищ Хакасии. Условность и минимализм масок японского театра но соседствует с избыточностью и эксцентричностью фигурок индийских божков. Однако экзотические маски – это не просто предметы, они представляют древние культы и малознакомые нам верования. Чтобы понять, почему на выставке показывают древний череп, надо прочитать и понять казенно-музейным языком написанную экспликацию. Таких текстов на выставке десятки.
В Белом зале – живописная часть экспозиции, тоже собранная по широко понятому тематическому принципу. Такие шедевры из фонда музея, как “Карнавал” Гойи и “Пьеро и Арлекин” Сезанна, делят пространство с приятными, но не великими картинами Сергея Судейкина и Галины Серебряковой. И тут опять встает проблема понимания – где изображение реального карнавала, а где – театральная стилизация.
Еще странность – соединяющие этнографическую и художественную часть выставки манекены в свежепошитых карнавальных костюмах. Их новенькая театральность рядом с музейными древностями, ритуальной экзотикой и старой живописью смотрится дешевкой.
Конечно, на выставках не возбраняется смешивать и сталкивать культуры и эпохи, но такую смесь гуманно подавать дозированно. Ведь если бы в музыкальной программе “Декабрьских вечеров” было запланировано одновременное исполнение “Карнавала” Шумана и шаманских плясок, слушателям пришлось бы просить пощады.