Про триста долларов
Любопытно, говорю я другу Жоре, старому хиппи и музыковеду: у всех деньги что ли играют в жизни такую прямо значительную роль? Или это я один такой скупой и одновременно нерасчетливый, что вечно раздумываю, как бы это ловко починить тришкин кафтан, именуемый семейным бюджетом, и никогда не нахожу решения?
Ну не один, конечно: наблюдения над друзьями и знакомыми показывают, что это общая печаль, но друзей-то мы выбираем близких себе по социальным, психологическим и ценностным параметрам, так по крайней мере утверждают так называемые ученые; так что, может быть, где-то в мире есть люди или даже целые сообщества людей, умеющие, с одной стороны, так зажиматься, чтобы исполнять собственный бюджет в четком соответствии с планом, а с другой – свободно распоряжаться средствами, потакая себе в разнообразных слабостях.
Казалось бы, Швейцария такая страна, где все от мала до велика умеют правильно распоряжаться деньгами. Ничего подобного! Мало того что мне повезло знать целую кучу швейцарцев, так еще одна из них настоящая частная банкирша – и что же? Думаете, у них или у нее все в порядке с семейным бюджетом? Ничуть не бывало!
(У меня, конечно, есть конспирологическое объяснение этому: все мои знакомые знают русский язык.)
Или вот еще: миллионщики! Состоятельные люди! Вот кто, наверное, должен бы уметь распорядиться средствами так, чтобы и самому хорошо было, и все счета (в широком смысле этого слова) были бы оплачены. И опять нет: известные мне господа, ворочающие миллионами и даже миллиардами принадлежащих им рублей, все время нуждаются: из дела денег вынуть никак нельзя, плохо будет. Ну, ясное дело, нужда у них иная, нежели у меня или заслуженного учителя России, привившего разумное, доброе и вечное сотням ленивых бездельников, но все-таки настоящая нужда! (И опять есть объяснение: это же мои знакомые, а значит... см. выше.)
О! Коррупционеры! Вот кто, должно быть, живет не зная хлопот, нахожу наконец я.
Нет, и тут ничего не получается, вдруг прерывает меня Жора: оказывается, один известный ему рублевский взяточник все вздыхает, глядя за забор, где скромно-прескромно живет гораздо более богатый человек, и оттого, во-первых, денно и нощно исходит желчью, а во-вторых, пыжится не по средствам и скоро, должно быть, отправится в тюрьму, поскольку зарвался.
Но за забором-то у несчастного пыжика-коррупционера уж точно живет счастливый человек, перебиваю я Жору.
Не, добродушно отвечает Жора, даже не думай. Хотя что называть счастьем? Зазаборный богач больше всего на свете любит сами по себе деньги. Не как Скупой рыцарь, поскольку золота у него в сундуках нету, но, улыбается Жора, похожим, похожим образом: он иногда вечерком на листочке суммирует, что у него сейчас есть, выводит цифру под чертой и тихонько радуется ей. И, конечно, отводит глаза в сторону красавец-мужчина Жора, поскольку зазаборному хочется славы, он оставляет листочек на столе, чтобы его домработница, убираясь, увидела эту цифру; мы вместе с ней слушаем разную всякую музыку по ночам, от нее-то я об этом и знаю.
Да-да, вздыхаю я в ответ Жоре, всего-то надо искренне и бескорыстно любить деньги, видеть в их постоянном преумножении главное содержание жизни, да и заботиться о них как о малых детях.
Слушай-ка, можешь дать триста долларов до Нового года взаймы, вдруг серьезно спрашивает Жора. Его, оказывается, с квартиры гонят, хозяйский сын женился и хочет занять Жорину трущобу, вот и надо Жоре на переезд.
Жора должник образцовый, но мне, будто я миллионщик, денег вынуть ниоткуда нельзя, везде сплошные обязательства.
Жора, видя мои жадные страдания, хихикает: ты мне пока не давай, только скажи, можешь ли. Потому что хозяйка-то моя как раз бескорыстная любительница бабла, так что, глядишь, сыночку ее и потерпеть придется, а я еще на привычном месте поживу...