“Мы покупали не офисное здание”
– Почему два года назад Unicredit не купила Росбанк?
Основатели инвесткомпании “Атон” завершили долгие поиски стратегического иностранного инвестора. Австрийский банк Bank Austria Creditanstalt, входящий с ноября 2005 г. в итальянскую банковскую группу Unicredit, вчера объявил о покупке инвестиционно-банковского бизнеса “Атона”. За $424 млн австрийцы купили “Атон-Брокер” и Aton International (см. статью на стр. Б1). В интервью “Ведомостям” Вилли Хеметсбергер, руководитель международных операций Bank Austria Creditanstalt, рассказал о деталях сделки.
– Зачем вы купили “Атон-Брокер”?
– Unicredit – крупнейшая банковская группа из тех, что работают в странах Центральной и Восточной Европы. В нашем инвестиционно-банковском подразделении в этом регионе 3100 сотрудников, его выручка составляет 3,3 млрд евро. В России нам принадлежит Международный московский банк (ММБ) – один из крупнейших коммерческих банков. Он был первым иностранным банком, начавшим работать в России, – у него лицензия ЦБ № 1. Чего нам здесь не хватало, так это инвестиционно-банковского бизнеса, и выход в этот сектор через сделку с “Атоном” показался нам интересной возможностью. Мы давно сотрудничаем с “Атоном”, знаем его руководителей, поэтому выбор в пользу “Атона” как площадки для развития инвестбанковского бизнеса представлялся естественным. Теперь у нас есть коммерческий банк (ММБ), инвестиционный банк (“Атон”), это отличная комбинация, с которой конкурентам будет сложно соревноваться. Нам очень нравится команда “Атона”. Менеджмент компании продолжит здесь работать. Александр Кандель останется гендиректором, Евгений Юрьев будет председателем наблюдательного совета, в компании остаются партнеры и ведущие аналитики.
– Кто первым предложил сделку – “Атон” или вы?
– Это все равно что спросить на свадьбе жениха и невесту: когда вы год назад встретились на дискотеке, чья была идея пожениться? Сложно ответить. Это любовь.
– Но у “Атона” уже был неудачный опыт сватовства: была информация, что его хотел купить Goldman Sachs, но сделка не состоялась.
– Ничего не могу сказать про Goldman Sachs – просто не знаю. Что касается нашей сделки, то было понятно: чем более открытым, крупным и международным становится российский рынок, тем тяжелее будет выживать на нем небольшим, независимым брокерам. Руководители “Атона” не хотели занимать небольшую долю рынка, их амбиции простирались дальше: они хотели сделать “Атон” одним из основных игроков в российском инвестиционно-банковском секторе. В последние пару лет стало ясно, что сделать это в одиночку невозможно. Необходим банковский партнер с большим капиталом. Достичь договоренности с “Атоном” нам помог наш глубокий интерес к российскому рынку, на котором мы работаем с 1991 г. Мы хорошо знаем этот рынок, он нам очень нравится, и в “Атоне” с уважением относятся к нашему опыту. Мы прошли через кризис 1998 г., не ушли из России. Моими первыми операциями с российскими ценными бумагами были сделки с ваучерами, которые приходилось таскать в мешках. К тому же у нас большой опыт работы в странах Восточной Европы, ведь мы участвовали в открытии и развитии многих рынков капитала в этом регионе.
– Неужели вы не поинтересовались у “Атона”, почему они не договорились с Goldman Sachs?
– Честно – нет. Для нас это было абсолютно неважно.
– Сколько времени заняли переговоры о покупке “Атона”?
– Не больше, чем нужно для подготовки такой сделки. Мы начали переговоры весной. Обеим сторонам нужно было понять, как мы сможем работать вместе. Такой опыт у нас уже был. Мы вместе организовывали одну из крупнейших инвестиционных конференций для клиентов, работающих на новых рынках Европы, которая ежегодно проходит в Стамбуле. “Атон” предоставлял нам брокерские услуги. Мы обсуждали различные варианты сделки, например купить 51% или 100% акций.
– И почему решили купить 100%?
– Мы не хотели быть немножко беременными. Мы хотели интегрировать “Атон” в нашу стратегию развития, поддержать их своим капиталом, вместе с ними работать с международными клиентами и при этом действовать как одна компания. Совместная собственность усложняет процесс управления, полагаю, что в “Атоне” думают так же.
– Вы намерены вложить дополнительные средства в этот бизнес?
– Мы будем управлять им на регулярной основе, финансируя его по мере необходимости.
– Вы будете участвовать в IPO российских компаний?
– Безусловно. Объединив российский опыт и знания команды “Атона” с нашей глобальной системой дистрибуции, мы надеемся принять активное участие в организации IPO российских компаний. В ММБ у нас большая база лояльных клиентов, банк давно работает с компаниями из первых двух сотен крупнейших российских корпораций. Теперь мы сможем предложить им инвестиционно-банковские услуги. Клиентам нравится, когда они могут в одном банке получить полный спектр услуг – банковских, инвестиционных, кредитных, платежных, консультационных. В Центральной и Восточной Европе мы с 1994 г. входим в число лидеров – организаторов IPO, сделок по приватизации, сделок по привлечению капитала на рынке. Некоторые наши банкиры участвовали еще в первых сделках по приватизации в Венгрии в 1989 г. Россия оказалась вне сферы нашей инвестиционно-банковской деятельности, но теперь вместе с “Атоном” мы намерены быстро догнать лидеров, предложив клиентам высококлассные услуги.
– Кто выступил продавцом “Атона”?
– Менеджмент. “Атон” – это партнерство, партнеры и были продавцами. Они пообещали еще несколько лет работать в компании. Насколько мне представляется, для них главным вопросом были не столько деньги и состав акционеров, сколько возможность развивать бизнес. Нам это нравится.
– А сколько всего партнеров в “Атоне”?
– Честно говоря, точно не знаю.
– Для вас это неважно?
– Нет.
– Они станут акционерами Unicredit?
– Сделка с “Атоном” проводится за наличные. В Unicredit есть программа долгосрочного стимулирования и поощрения, в рамках которой ключевым сотрудникам выдаются опционы или акции. Кстати, акции Unicredit сейчас самые доходные в Европе. Сколько могут получить руководители “Атона”, пока сказать невозможно. Программа принимается банком раз в год.
– Установлены какие-либо сроки работы в “Атоне” ключевых сотрудников?
– Мы не будем публично сообщать условия их контрактов.
– Но у вас есть гарантии, что, получив деньги, руководители “Атона” не уйдут и не создадут свой, возможно конкурирующий, бизнес?
– Все необходимые гарантии у нас есть.
– Как вы определили цену сделки?
– Она складывалась из стоимости “Атона” как предприятия и потенциала роста бизнеса и прибыли. Мы покупали не капитал компании и не офисное здание, а команду профессионалов и ноу-хау. Обсуждение цены не было долгим. У обеих сторон были разумные ожидания касательно цены, и нам было несложно прийти к оценке справедливой стоимости.
– Но цена сделки не круглая, значит, она высчитана по какой-то формуле?
– При расчете использовались модель дисконтирования денежных потоков и оценочные коэффициенты к прибыли и капиталу.
– Каковы финансовые показатели “Атона”?
– “Атон” – непубличная компания, поэтому сами они не сообщают свои результаты. И пока мы не закрыли сделку, я не могу говорить об их показателях. А когда закроем, я не смогу сообщить их в частной беседе до официальной публикации отчетности, потому что мы публичная компания.
– Со сколькими из ключевых менеджеров будут подписаны персональные контракты?
– После завершения сделки в марте 2007 г. все менеджеры останутся сотрудниками “Атона” и у них будут контракты с “Атоном”, а не с Bank Austria Creditanstalt.
– У вас есть какие-либо планы относительно “Атон-Лайн” и “Атон-Менеджмента”?
– Нет. Нас интересует только институциональный инвестбанковский бизнес.
– Вы не боитесь, что у руководителей “Атона” будет конфликт интересов?
– На другие подразделения “Атона” работает только Евгений Юрьев, а он не будет участвовать в принятии решений по операционной деятельности “Атон-Брокера”. Так что конфликта интересов нет.
– Вы рассматривали другие инвестбанки помимо “Атона” в качестве объекта для поглощения?
– Нет, это был единственный вариант. Если бы сделка не состоялась, мы бы развивали инвестбанковский бизнес в России самостоятельно, но это очень трудный и долгий путь.
– Вы планируете ребрендинг?
– Поначалу мы, конечно, сохраним название “Атон”, а затем каким-либо образом привнесем бренд Unicredit, как делали это на других рынках.
– У вас есть планы дальнейшего расширения бизнеса в России?
– У нас очень значительные планы. Будем развиваться за счет органического роста, если будут возможности для поглощения, рассмотрим их. Планируем экспансию в таких секторах, как коммерческие, розничные, инвестиционно-банковские услуги. Будем расширять штат, но другой инвестбанк покупать не собираемся.
– Unicredit намерен развивать в России бизнес по управлению активами?
– У нас есть крупное подразделение по управлению активами – Pioneer Investments с активами 251 млрд евро. Оно работает за пределами России. Российский бизнес Pioneer (сейчас – “Пиоглобал Эссет Менеджмент”. – “Ведомости”) был продан несколько лет назад, и, если бы вернуться в прошлое, думаю, его нужно было бы оставить. Я считаю, что Pioneer выйдет на российский рынок и будет здесь активно развиваться.
– Он будет работать через ваши российские банки?
– В других странах у Pioneer всегда есть специальные договоренности с коммерческими банками, входящими в Unicredit, которые выступают его агентами по операциям с ПИФами. Но и другие банки тоже работают с его фондами, как и Unicredit распространяет фонды других управляющих компаний.
– Два года назад я не был сотрудником Unicredit. Возможное объяснение – Unicredit вскоре купила HVB и Bank Austria. Нужно было интегрировать около 60 000 человек, так что, возможно, у них просто не было сил и времени [для еще одной покупки].
– Почему Unicredit не ужилась с Nordea и выкупила его долю в ММБ?
– Нам было сложно договориться с Nordea о путях развития ММБ. В итоге они сказали: либо мы выкупим вашу долю и останемся главным владельцем, либо вы выкупите нашу. И мы выкупили их пакет.