Эмма – это Алла
Твердая уверенность, что спектакль Аллы Сигаловой безнадежно и безоговорочно плох, возникает примерно на пятой минуте, и больше всего мне досадно, что это заявление необходимо аргументировать: описывать происходящее на сцене, декорации, игру актеров и то, что в данном случае имеет несчастье называться режиссурой.
Все дело в том, что театральные залепухи в Москве легко делятся на два сорта: первый – простодушная халтура, как бы традиционная, в пышных кринолинах с пудовым слоем пыли и мебелью a la “12 стульев”; билеты на это покупают случайно и впопыхах, в киоске на улице, прельстясь знакомой актерской фамилией; рецензий на это не пишут.
Второй – спектакли с претензией, как бы современное прочтение: это мероприятия уже отчасти светские, поэтому в зале можно встретить какую-нибудь голову из телевизора, а культурным отделам газет приходится нудно объяснять, почему же на премьеру ходить не стоит. В таких спектаклях непременно предполагается замысловатая дребедень посреди сцены (декорация), яркие костюмы, ни в коем случае не соответствующие изображаемой эпохе, ну и какой-нибудь безобидный эротизм – к примеру, новейшая мадам Бовари смело демонстрирует публике голую грудку.
Что касается декорации “Бовари”, то белая конструкция на вертящемся круге сцены (маститый художник Александр Орлов) сполна описывается выражением “ни к селу ни к городу” – такой штуковиной можно (но совсем не нужно) оснастить любой другой сюжет. Из мебели присутствуют арфа и несколько других крупногабаритных музыкальных инструментов типа виолончели – а вот это уже символ, тонкий намек (Эмма Бовари, помнится, изменяла мужу под предлогом уроков музыки). Имеются также символические кусты, чтобы любовникам было куда утаскивать мадам для страстных объятий.
По поводу хореографии (основной профессии Аллы Сигаловой) следует заметить, что во время сексуальных сцен мадам Бовари всегда предпочитает вертикальные позиции. Видимо, в связи с этим ее в конце концов даже хоронят стоя.
Относительно общей трактовки главной героини романа Флобера надо сообщить, что в спектакле это истеричный манекен со склонностью к падучей и хорошо развитым рвотным рефлексом. Можно предположить, что Алла Сигалова с ее эффектной внешностью и завидным темпераментом с удовольствием сыграла бы Эмму сама, но по здравому размышлению делегировала лакомую роль восходящей звезде Театра им. Пушкина Александре Урсуляк, поэтому последняя теперь имеет полное право заявить: “Алла Сигалова – это я”. Если дело пойдет так и дальше, это скоро станет единственным, что Александра Урсуляк сможет сообщить о себе в профессиональном смысле.
Об остальных исполнителях сказать и вовсе нечего: ну да, ходят еще какие-то ряженые люди по сцене, произносят текст, подталкивают сюжет, как грузчики рояль.
Счет спектаклей, о которых можно ничего не знать, идет в Москве на сотни; “Мадам Бовари” пополнила бы их число, но все-таки критиков зазвали на эту премьеру: ругань – тоже реклама, если о чем-то говорят, значит, оно разговора стоит.
Поверьте на слово: не стоит. Вспоминать, на чем основана репутация Аллы Сигаловой, сегодня вполне бессмысленно. Если на премьерной афише стоит это имя, можно спокойно пройти мимо.