Стивен Дженнингс, председатель правления группы “Ренессанс Капитал”
Немногим иностранцам удалось создать в России бизнес стоимостью в несколько миллиардов долларов. У Стивена Дженнингса получилось. Коллеги оценивают “Ренессанс Капитал”, который, по их мнению, больше чем наполовину принадлежит Дженнингсу, в $2–3 млрд. Но сам новозеландец утверждает, что даже не задумывается о стоимости своей компании, поскольку в принципе не собирается ее продавать. Как “Ренессанс” будет бороться с иностранными конкурентами за место под солнцем в Москве, которой суждено стать второй финансовой столицей Европы, и зачем он скупает банки в Африке, леса в России и плодородные земли на Украине, Дженнингс рассказал “Ведомостям”. Единственным условием интервью было отсутствие вопросов о разводе Дженнингса – по его словам, к бизнесу “Ренессанса” эта тема отношения не имеет.
“Ренессанс“ не закроет свой офис, если рынок пойдет вниз”
– Вы иностранец, многие ваши партнеры иностранцы, у вас много западных клиентов. Вы считаете “Ренессанс” российским банком, а себя – российским инвеcтбанкиром?
– Я в России уже 14 лет, так что иногда я сам не уверен, иностранец я или россиянин. Если говорить серьезно, то у нашего бизнеса сильные российские корни, наша штаб-квартира и основной бизнес в России, так что мы вполне российская компания. Однако инвестиционный банк – это концептуально бизнес, который работает на глобальном рынке, поэтому у нас международный стиль ведения бизнеса.
– Сейчас все, что связано с российскими финансами, продается, а точнее сказать, покупается. Про вас тоже ходят такие слухи. У вас есть предложение о продаже бизнеса?
– Мы единственный инвестбанк, который никогда реально не вел никаких переговоров о продаже и сейчас их не ведет. На то есть две причины. Россия и СНГ – это наиболее динамично развивающийся рынок капитала в мире, переживающий взрывной рост. И хотя циклы неизбежны, этот рост продлится очень долго. И вторая причина – из-за того что мы частный инвестбанк, штаб-квартира которого находится в России, мы можем значительно быстрее реагировать на новые возможности, чем те, у кого штаб-квартира в Нью-Йорке. Так что для нас логичнее оставаться самостоятельным банком. К тому же быть частным – это fun.
– Сколько стоит ваша компания?
– Это чисто теоретический вопрос.
– Но если компания не продается, то в чем тогда цель ее существования? Работать и еще раз работать?
– Руководство компании еще не настолько старо, чтобы не думать о других вещах. Приятно создавать что-то новое. Ни в Европе, ни в США этого не сделать, потому что там рынки уже сформированы. А здесь можно творить “на большом холсте”. Это уникальная возможность. Китай – это, конечно, большой рынок, но там такой жесткий контроль, что ничего крупного создать не удастся. У нас много молодых сотрудников, у которых впереди еще лет 20 карьеры, и я не думаю, что их мотивация исключительно материальная. В инвестиционном бизнесе всегда было интересно работать, но сейчас в Москве самое интересное время.
– И как долго оно будет длиться?
– Разумеется, мы пройдем через циклы. Многие недооценивают трудности, которые будут сопряжены с прохождением этих циклов, и тем, кто еще не сталкивался с ними, предстоят испытания. Но в конечном счете Москва станет вторым финансовым центром Европы. Я абсолютно убежден в этом. Очевидно, что Лондон – это финансовая столица Европы. А Москва обгонит Франкфурт, Париж и Милан во всех сегментах финансового рынка. Мы сегодня даже не можем полностью представить себе масштабы этих изменений, но на это уйдет не пять и даже не 10 лет. Наверное, процесс займет от 15 до 20 лет.
– А ваша роль? Вы хотите быть первым на этом гигантском рынке?
– Мы не хотим для всех быть всем и вся. Это нереалистично. Мы хотим существовать вместе и работать вместе с другими глобальными институтами. Но у местных игроков будет большая роль в формировании локальной инфраструктуры, локальных рынков и создании продуктов на этих рынках. Хедж-фонд из Сан-Франциско предпочтет работать с местными специалистами, а не с иностранцами, которые то приезжают, то уезжают из страны или просто сидят в Лондоне. А крупной нефтяной компании, покупающей активы стоимостью $30 млрд, понадобится советник, который знает местный финансовый рынок самым доскональным образом.
– Перспективы прекрасные, но почему продаются все, кроме “Ренессанса”?
– Решение продать бизнес всегда опирается на комбинацию деловых и личных соображений. Некоторые из инвестбанкиров начинали свой бизнес с мыслью сделать капитал и затем уехать из страны, заняться политикой или, например, написать книгу. С другой стороны, Россия сейчас интегрируется в мировые рынки и требования к компаниям гораздо выше, чем полтора года назад. Мы это предвидели. И мы инвестировали в свой бизнес, особенно в сотрудников, чтобы оказаться на переднем рубеже. Возможно, другие не приняли достаточно мер, чтобы подготовиться к условиям глобального рынка.
– Будет ли конкуренция усиливаться?
– Конечно, конкуренты представляют угрозу, но они содействуют формированию рынка. Рынок становится больше, появляется масса новых продуктов. И если вам в этих условиях удается быть новаторами, вас ожидают крупные награды.
– А в чем ваши преимущества перед глобальными игроками?
– Мы эксперты в этом регионе. Мы больше о нем знаем, мы значительно более опытные, нам больше доверяют клиенты, и, что очень важно, мы более преданы этому региону. “Ренессанс” не закроет свой офис, если рынок пойдет вниз. Но можно быть абсолютно уверенным в том, что некоторые международные банки сделают это. И очевидно, что наши клиенты знают об этом. Наше руководство находится в России, и мы можем быстро принять необходимые клиенту решения на самом высоком уровне. Нет необходимости проходить через бюрократическую лестницу. Конечно, глобальный инвестиционный банковский бизнес – это концепция, разработанная американцами. Но, по-моему, американские корпорации недостаточно активны в России. Третий по величине офис Goldman Sachs находится в Индии, а в России у них лишь небольшая горстка людей.
– Недавно появилась информация о сотрудничестве “Ренессанса” с Lehman Brothers. Можете рассказать, о чем идет речь?
– Никаких комментариев дать не могу. Но мир становится более сложным, и все более важным аспектом становится специализация. По мере того как на рынок будут поступать все более и более узко специализированные глобальные продукты, мы будем создавать модели взаимодействия с глобальными банками. Впрочем, это никоим образом не нарушает нашей независимости.
– Когда мы увидим проявления цикличности рынков, о которой вы упомянули?
– Мы живем в золотой век – сейчас некоторые правила и законы экономики если не полностью переписываются, то во всяком случае видоизменяются. Рост экономики в Китае – около 12%, в Индии – 9%, в Казахстане – 10,5%. Это новый феномен, такого еще не было в истории. Это полтора десятка одновременно совершающихся индустриальных революций. А значит, потенциальный рост мировой экономики выше, чем когда-либо. Но это не означает, что краткосрочные рыночные сбои невозможны. Возможны под воздействием политических событий. Например, Россия сейчас входит в новый цикл президентских выборов. Колебания рынка также могут быть вызваны сокращением ликвидности на глобальных рынках.
“Может быть, мы на полчаса позже вылезли из постели”
– По вашим словам, важно быть специалистом, но складывается ощущение, что “Ренессанс” занимается всем, что есть в инвестиционном бэнкинге. Нет ли здесь противоречия?
– Направления, в которых мы не очень сильны, конечно, есть. Например, мы не занимаемся проектным финансированием, немного внимания уделяем выпуску еврооблигаций. Опять же, мы всегда тщательно обдумываем, кого мы хотим видеть среди наших клиентов по конкретным направлениям продуктов. Например, у нас не очень развито направление розничных брокерских услуг, зато мы преуспеваем в обслуживании институциональных игроков.
– Ваша компания “Ренессанс Управление инвестициями” лишь недавно занялась розничными ПИФами, которые стали сейчас так популярны. Вы проспали момент?
– Может быть, мы на полчаса позже вылезли из постели. Я считаю, что мы самая крупная в России независимая управляющая компания, которая до недавнего времени работала в основном с состоятельными людьми и международными клиентами. Мы осознаем, что коллективные инвестиции имеют очень большой потенциал и мы несколько отстаем от некоторых из наших конкурентов. Но это все равно что отставать на 5 м в забеге на 10 км.
– А с Renaissance Оnline у вас такое же отставание в забеге?
– Во-первых, очевидно, что в краткосрочной перспективе этот бизнес очень интересен. Во-вторых, этот бизнес очень технологичен, за счет него трансформируется весь процесс посредничества – прямой доступ к рынку меняет всю индустрию. Надо быть в курсе всех инноваций и иметь потенциал их реализовать. Ну и, в-третьих, никто сейчас не знает, каким будет интернет-брокерство в России. Есть сценарий, который предполагает, что этот бизнес будет намного крупнее, чем на других рынках. В первую очередь за счет способности России очень быстро внедрять новые технологии. Если это произойдет, а вы вовремя не окажетесь в игре, то у вас будут крупные проблемы.
– “Ренессанс Капитал” уже провел самостоятельно одно лондонское IPO, но там была сложная история. Когда, по вашим прогнозам, российский инвестбанк сможет провести IPO от начала до конца?
– Размещение “Черкизово” было успешным примером. Раньше эмитенты считали, что международный банк обязательно должен быть лидером размещения, но теперь многие поняли преимущества местных специалистов. А поскольку для небольших сделок не обязательно нанимать крупные синдикаты, я уверен, что мы станем единственным организатором во многих IPO. Впрочем, мне более интересной кажется другая тенденция. Немецкие компании обычно не делают IPO на $250 млн в Лондоне. Та же логика применима и в России. Я уверен, что именно это мы и увидим в ближайшие год-два. В России сейчас много денег, да и 95% международных инвесторов могут приобретать местные акции. Эмитенты привыкнут к тому, что российские инвестбанки будут делать размещения здесь. Не нужно будет ехать в Лондон, и это никому не будет казаться странным.
– Вы говорите о $250 млн, но сейчас Сбербанк хочет собрать в России $6–8 млрд. Это реально?
– На сегодня – нет. Это достижимо. Но оптимально ли это? Вот в чем вопрос. Если проводить на внутреннем рынке размещение на $300 млн, то это не повлияет на цену. Но если сделка будет по-настоящему крупной, то цена акций будет ниже.
– Что, на ваш взгляд, нужно менять на рынке? Что здесь не так устроено?
– В целом [руководитель ФСФР Олег] Вьюгин и его служба делают блестящую работу. Они дисциплинируют игроков и одновременно стараются развивать рынок, чутко реагировать на его потребности. Для нас следующее серьезное новое направление для развития рынка – это работа с деривативами. Рынок производных на акции уже достиг приличных размеров. Скоро то же самое случится с валютными деривативами и деривативами на облигации. На Западе этот сегмент – большой кусок доходов для инвесторов и инвестбанков. Поэтому важно иметь законодательную базу и инфраструктуру, поддерживающие эти продукты.
“Русский стандарт” – это пример для подражания”
– Ваша компания запустила индекс Renaissance MSCI. Это проходной момент или вы с ним многое связываете?
– Мы стараемся избегать проходных и просто рекламных вещей. У нас есть целая группа новых фондовых продуктов: фонд финансовых услуг, пре-IPO фонд, фонд электроэнергетики и “Газпромфонд”. Это просто еще один пример. Уже в ближайшем будущем это будет фонд с активами $1 млрд.
– То есть запуск индекса – это запуск фонда?
– Фонда, в основе которого – индекс. На каждом крупном рынке есть один или несколько очень крупных индексных фондов. Сейчас в глобальном мире управления активами денежные потоки все больше идут либо в хедж-фонды, которые стараются превзойти рынок, либо в индексные фонды. Во втором случае инвесторы как бы говорят, что их устраивает рост рынка и они не хотят нести затраты, для того чтобы пытаться превзойти его. Несколько лет назад на нашем рынке эти фонды были лишь теоретическими идеями. Сейчас уже есть и спрос на них, и возможности для их практической реализации.
– Зачем “Ренессансу” понадобилось создавать банк потребительского кредитования?
– Этот рынок совершенно не развит. Соотношение объема кредитов населения к ВВП во всех развитых странах находится примерно на одном уровне, поэтому этот рынок должен быть в десятки раз больше. Мы решили, что реакция конкурентов на этот потенциал будет медленной. И мы очень рады, что не ошиблись, потому что сейчас это замечательный бизнес с очень быстрым ростом и прекрасной маржей, который мы можем сделать гораздо более крупным.
– До лидера – банка “Русский стандарт” – еще далеко. Вы надеетесь его догнать?
– “Русский стандарт” – это пример для подражания, но рынок станет гораздо более крупным, и его природа претерпит значительные изменения. Существует много слабых конкурентов, и мы еще долгое время сможем расти быстрее рынка. В каком-то смысле даже хорошо видеть перед собой лидера. Это помогает мотивировать команду менеджеров.
– Инвестиционный банк, компания Renaissance Partners и банк потребительского кредитования отделены друг от друга?
– Еще есть “Ренессанс Управление инвестициями”. У каждого свой бренд, но все они работают внутри большой семьи. Мы стараемся поддерживать друг друга, продавать продукты друг друга, обмениваться опытом и знаниями и поддерживать единую репутацию.
– При этом состав акционеров во всех этих единицах одинаковый?
– Все основные акционеры имеют одинаковые доли. Поэтому есть стимул помогать друг другу и вместе добиваться успеха.
– Сколько у вас партнеров?
– Более 100. Все они постоянные наши сотрудники, и абсолютное большинство из них – россияне.
– А какая доля у вас?
– Мы никогда не раскрываем информацию о долях акционеров, это частная информация. Но в настоящий момент у нас много крупных акционеров.
– Вам принадлежит более 50% акций?
– Мы не комментируем эти вопросы.
– Почему из всех ваших структур Renaissance Partners – самая непубличная и закрытая?
– В этом бизнесе нет клиентов, и он не мобилизует финансы. Другие наши бизнесы в высшей степени прозрачны. Когда мы начнем привлекать капитал для Renaissance Partners, мы обеспечим такой же уровень прозрачности. По моим оценкам, это произойдет через пару лет.
“Африканский банк, в который мы вложились, растет более чем на 100%
в год”
– Откуда у Renaissance Partners возникла идея инвестировать в компании, связанные с лесом?
– Эта отрасль интересует нас уже больше 10 лет, мы всегда хотели участвовать в масштабном проекте в этой отрасли. Ресурсы леса в России в два раза превышают запасы древесины любой другой страны. Но собственность на российский лес имеет очень фрагментарный характер, а инфраструктура развита крайне плохо. При этом мы видим, что есть быстро растущие рынки сбыта. Не стоит забывать, что лес – это не железная руда, которую добывают из недр, это возобновляемый ресурс.
– Куда еще инвестирует Renaissance Partners?
– Мы недавно продали свой пакет акций “ВСМПО-Ависмы”, мы были крупными акционерами в “Кузбассэнерго”, крупнейшим частным акционером “Мосэнерго”. Мы делаем очень крупные инвестиции в землю на Украине, мы покупали и продавали активы в металлургии, секторе телекоммуникаций, делаем инвестиции в сельскохозяйственный сектор и очень активно работаем в Западной Африке, в основном это касается коммерческо-банковской сферы.
– Сейчас у вас есть активы в энергетическом секторе?
– Нет.
– То есть сегодня – лес, африканские банки и земля на Украине. Что-то еще?
– Да, есть еще другие, но небольшие инвестиции.
– Что вам кажется более перспективным – лес, Африка или украинская земля?
– У этих проектов есть общие черты. Все это быстро растущие и масштабируемые инвестиции. Сейчас мы владеем очень большим объемом акций в лесном секторе, и это ресурсы мирового класса. То же можно сказать о сельхозземлях. Наши основные инвестиции в банковском секторе тоже очень крупные, в 15 странах. А ведь это один из наиболее быстрорастущих регионов мира. Африканский банк, в который мы вложились, растет более чем на 100% в год.
– Вы запустили лесной проект в Хабаровском крае вместе с Александром Абрамовым. Есть ли у вас другие, самостоятельные проекты в этой отрасли?
– Нет, у нас только одно предприятие, только с ним.
– Расскажите про ваши украинские земли.
– Пока я не готов углубляться в детали. Это ресурс мирового уровня, хотя, конечно, надо будет провести консолидацию и реструктуризацию, обновить инфраструктуру и техническое оснащение, которое там есть, перейти на новые технологии возделывания сельскохозяйственных культур и посева.
– В России земля хуже, чем на Украине? Или на Украине просто дешевле?
– Украинские сельскохозяйственные земли – одни из самых лучших в мире. И эта земля очень хорошо расположена. С одной стороны – ЕС с удивительно неэффективным сельскохозяйственным сектором, с другой – Россия с очень высокими темпами роста.
– Говоря про африканский банк, вы имеете в виду 15% акций в Ecobank?
– У нас более 15%, мы самый крупный акционер.
– Зачем вам Африка?
– Мы создаем инвестиционный банк по всему континенту, но в фокусе его внимания – часть Африки южнее Сахары. Он будет заниматься торговлей акциями и облигациями, слияниями и поглощениями, рынками капитала. Мы будем покрывать все страны этого региона. Частично мы будем работать из Лондона, но наш основной центр будет находиться в [столице Нигерии] Лагосе. С точки зрения происходящих изменений в экономике сейчас это самое впечатляюще место на планете. После 50 лет катастрофы сегодня это второй по темпам роста регион в мире. И я думаю, что рост будет устойчивым. Если так и будет, в регионе начнутся формирование огромных по своим размерам рынков капитала и их интеграция в мировые рынки. То есть структурно этот процесс будет похожим на то, что за последние 15 лет произошло в России. Одновременно мы хотим создать связи между Россией и Африкой. Природные ресурсы, которые есть в этом регионе, позволят ему стать стратегически важным для всего мира. А там еще и 900 млн потребителей. У российских компаний есть все необходимые профессиональные навыки и опыт, чтобы преуспеть в этом регионе. Уже сейчас российский бизнес приобретает активы в Африке. И мы хотим стать связующим звеном в этом процессе.
– Инвестиционный бизнес будет отдельным от Ecobank?
– Да.
– Когда ваш африканский инвестбанк начнет активные операции?
– В I квартале.
– Лагос считается неблагополучным городом. Это вас не смущает?
– Многие считали, что в 1992 г. и Москва не была очень комфортным городом. Я, конечно же, не сравниваю Россию и Нигерию, просто напоминаю, что восприятие России за рубежом было очень негативным. Совершенно очевидно, что сегодня восприятие Африки в мире тоже очень негативное. Но обычно за таким восприятием стоят невежество и предубеждения.
“Не надо объяснять покупателю еврооблигаций, как вы выращиваете картофель на Украине”
– Когда Россия воспринимается иностранцами плохо, это проблема российской власти или инерция, с которой ничего не сделать?
– Если посмотреть на бизнес, на конкретные действия и заявления, которые звучат, то видно, что результаты в высшей степени положительные. Все переживает бум: прямые иностранные инвестиции, рынки капитала. Все хотят заниматься бизнесом здесь. Так что в основном жалуются политики и журналисты.
– То есть отношение меняется в лучшую сторону?
– Разумеется, есть определенные политические проблемы. Впереди выборы. Но если посмотреть на то, что происходит в экономике и обществе, то видны изменения, прогресс, развитие. Те, кто сидит в Вашингтоне, в половине случаев не имеют никакого представления о том, о чем они говорят. Гораздо большего доверия заслуживают те люди, которые не только говорят, но и вкладывают сюда деньги.
– Почему вы отделили инвестиционно-банковскую деятельность и управление активами от Renaissance Partners?
– Мы приняли это решение пять лет назад по рекомендациям рейтинговых агентств. Они предпочли, чтобы у нас был инвестбанк без рисков, которые сопряжены с операциями Renaissance Partners. Все очень просто, прозрачно и минимум рисков. Для нас это было непринципиально, и мы отделили бизнесы с большим количеством рисков и объединили их в отдельное образование. И не надо объяснять покупателю еврооблигаций, как вы выращиваете картофель на Украине.
– “Ренессанс Капитал” платит налог на прибыль по эффективной ставке чуть менее 5%. Не боитесь?
– Наша налоговая ставка соответствует ставкам наших конкурентов. Многие наши операции имеют международный характер и проходят в офшорном режиме. Например, большинство наших торговых операций осуществляется за рубежом. Приток капитала в большей степени идет от наших иностранных клиентов, которые находятся в юрисдикциях с низкой ставкой налогообложения. По мере развития внутреннего рынка все большая часть наших действий будет происходить в России и ставка, конечно, будет расти. Для России это еще одна выгода от перемещения рынка из-за границы в страну. Если рынок офшорный, то теряются экспертные знания и опыт, кадровые возможности и налоговые поступления.
– Вы еще долго хотите быть инвестбанкиром в России?
– Прежде чем я займусь выращиванием картофеля? В этом бизнесе нужно, чтобы нравилось то, что делаешь, и чтобы коллеги поддерживали. И если одной из этих составляющих нет, то можно отправляться на картофельное поле прямо сейчас.