ИНТЕРВЬЮ: Иван Малахов, губернатор Сахалинской области


– От таких компаний, как “Роснефть-Сахалинморнефтегаз” и “Петросах”, мы получили в 2006 г. около 1,3 млрд руб. в виде налогов.

Слово “Сахалин” стало одним из символов новой энергетической политики российских властей. В конце декабря контроль над самым дорогим в России нефтегазовым проектом – “Сахалин-2” – перешел от иностранцев к “Газпрому”. Для российского монополиста сделка выглядела выгодно: Shell, Mitsui и Mitsubishi уступили ему 50% плюс 1 акция оператора проекта Sakhalin Energy за $7,45 млрд (аналитики оценивали этот пакет в $8–10 млрд) и обязались компенсировать за свой счет еще $3,6 млрд из проектной сметы. Неизвестно, была бы эта сделка столь же удачна для “Газпрома”, если бы федеральные чиновники в разгар переговоров не обвинили иностранцев в экологических нарушениях и раздувании расходов.

Губернатор Иван Малахов старается дипломатично отвечать на вопросы о старых и новых владельцах “Сахалина-2”. Гораздо больше его волнует доход области по соглашениям о разделе продукции, на которых разрабатываются шельфовые месторождения нефти и газа. А с доходом проблема: по СРП региону было обещано 60% налоговых поступлений от “Сахалина-2”, а на деле получились жалкие 5% – причем благодаря родному правительству, а не иностранцам. Как теперь живется Сахалинской области, Малахов рассказал в интервью “Ведомостям”.

“Морские части пограничных войск вспоминаю с большим восторгом”

– Как вы оказались на Сахалине?

– За пять лет обучения в военно-морском училище я побывал на всех флотах, кроме Тихоокеанского. Вот и решил поехать туда. Я учился хорошо, имел право выбора флота и попросился на Дальний Восток. Получил распределение на Сахалин. Думал, что через 3–5 лет будет перемещение еще куда-то, а прожил на Сахалине уже 30 лет. И ничуть об этом не жалею. Здесь прошла молодость, родились дети, сложилась судьба. Сахалин, Курилы для меня – родные места, где я стал офицером, стал губернатором.

– Военное прошлое в работе помогает?

– Бывших военных, как говорят, не бывает. Раньше общество относилось к морским офицерам с большой симпатией, мы с гордостью носили палаши на боку, и, когда выходили [на берег], все девушки были наши. Я с удовольствием вспоминаю это время. В море нет старших и младших, работа каждого, действия каждого – это твоя жизнь. Чувство локтя, коллективизма, нормальное трепетное отношение друг к другу, конечно, очень важно для дальнейшей жизни. Плюс дисциплина и ответственность за тот участок, который тебе сегодня поручен. И я морские части пограничных войск (они тогда назывались комитетами госбезопасности) вспоминаю с большим восторгом.

– У вас губернаторский срок истекает в декабре 2007 г. Будете обращаться к президенту с вопросом о доверии?

– Я думаю, что этот вопрос встанет. Я с удовольствием работаю. Безусловно, как и у всех, у меня есть плюсы и минусы, но я не скрываю, что готов работать дальше.

– А федеральным руководителем вы не хотели бы стать?

– Каждый должен нести свой чемодан. Работа в губернии очень многоплановая. Ты должен знать не только рыбную тему, раз у тебя регион морской, но и темы, связанные с угольной отраслью, транспортом, социальной сферой. Практически все министры – узконаправленные специалисты. Федеральная структура, безусловно, интересна, но губернаторская работа интереснее.

– В августе правительство одобрило план развития Курил до 2015 г., заложив бюджет на развитие в 25 млрд руб. Этих денег достаточно?

– Я еще не помню такой ситуации, чтобы кто-нибудь – рабочий, интеллигент, чиновник, бизнесмен – сказал, что ему хватает денег. Точно так и с нами. В программе заложено главное – инфраструктура. Если ты не можешь добраться быстро, если не можешь перевезти грузы, то это тормоз в развитии бизнеса. Поэтому первые большие объекты – это аэропорты. Надо восстановить и сделать их в нормальном виде, чтобы самолеты садились в различное время суток. Это порты, чтобы можно было подходить и пассажирским судам, и транспортным, и рыбакам. Плюс электроэнергетика, жилищно-коммунальное хозяйство, строительство жилья. Внебюджетная часть нацелена на заход бизнеса: строительство рыборазводных заводов, развитие морекультур. То есть государство создает инфраструктуру, а бизнес придет сам. Это аксиома.

– Насколько остро сейчас стоит в Сахалинской области вопрос оттока населения?

– За последние 15 лет с Сахалина уехали 220 000 человек. Было 750 000 человек, а осталось

530 000. Объективные вещи заставили людей мигрировать. Экономика рушилась. В 1995 г. у нас было трагическое событие – землетрясение в Нефтегорске, когда 2067 человек не стало буквально за несколько минут. На Курилах в 1994–1995 гг. тоже землетрясение огромное было. Кроме того, здесь у людей специфический менталитет временщиков. Человек не хочет забивать лишний гвоздь, потому что понимает, что завтра он все равно уедет. Это “завтра” длится 10 лет, 20, 30, и в конце концов человек здесь и умирает.

Но в последнее время люди начали строить дома. Миграционный поток за последние пять лет уменьшается. Многое зависит от позиции государства. Помните, [Егор] Гайдар говорил, что у нас лишние люди на Севере и на Дальнем Востоке, их надо вывозить, это только обуза для государства. Но два года назад президент сказал: “Дальний Восток нам нужен, Сахалин нужен”. За два года у нас побывали практически все министры и руководители агентств.

“Население обмануто правительством при распределении средств от “Сахалина-1” и “Сахалина-2”

– Повышенное внимание федеральных властей, наверное, привлекают все-таки нефтегазовые проекты?

– Мы не представляем себе жизни, если бы не были запущены проекты “Сахалин-1” и “Сахалин-2”. Когда сегодня рассуждают, выгодны они или невыгодны, я говорю, что, если они выгодны сахалинцам, значит, выгодны и всей России, потому что сахалинцы – это часть России. С экономической точки зрения доходы бюджета без соглашений о разделе продукции были бы гораздо выше. Но не надо забывать, что они были подписаны 10 лет назад, когда у государства не было денег. И не надо никого в этом обвинять. На Сахалине многие нашли себе работу благодаря проектам [по СРП], у нас вырос уровень менеджмента, появились новые технологии геологоразведки и добычи. В университете появился факультет нефти и газа. На Сахалине построены многие объекты инфраструктуры, отремонтированы школы, детские сады. В 1981 г. на Сахалине из-за тайфуна были снесены практически все мосты, а сейчас они практически на 80% восстановлены благодаря сахалинским проектам. Уровень зарплаты растет, а бюджет области больше чем на 50% формируется за счет подоходного налога с физических лиц. За последние два года собственные доходы бюджета выросли в 1,7 раза. Это эффект от проектов СРП. На одно рабочее место в нефтегазовой промышленности появляется 7–10 рабочих мест в других отраслях: транспорт, обслуживание.

– Объекты инфраструктуры, которые вы перечислили, инвесторы строили за свой счет?

– Дороги и инфраструктура – в смете расходов, которую мы утверждаем каждый год. И “Сахалин-1”, и “Сахалин-2” отчисляли по $20 млн в год на развитие инфраструктурных проектов. Теперь “Газпром” будет контролировать расходы, участвовать в развитии социальной сферы острова. Это очень важно. Мы выходим на нормальные отношения российского и международного бизнеса. Есть интересы Сахалинской области, Российской Федерации, и есть интересы бизнеса. И когда они созвучны, я только за.

– Кто определяет процент налоговых отчислений в бюджет области от проектов СРП? В 2005 г. область получила от двух СРП $28 млн – а сколько в 2006 г.?

– 957 млн руб. от двух проектов. Так что цифра удвоилась. Процент налоговых поступлений зависит от объема продаж нефти и газа. Самый главный вопрос для Сахалина – распределение доходов от “Сахалина-1” и “Сахалина-2”. Для нас это удавка на шее. Мы должны были получать от “Сахалина-2” 60% от суммы роялти. За последние три года изменилось российское законодательство, и нам вместо 60% оставили 5%. На кого жаловаться, на инвестора? Инвестор ничего не изменил. А кто изменил? Российское правительство. Причем в первичном соглашении, которое подписывали правительство, сахалинская сторона и оператор проекта, было записано: 60% [роялти] – Сахалину, 40% – России, 50% – прибыльной продукции в виде газа России, 50% – Сахалину. Так вот 50% прибыльной продукции по газу мы вообще не получаем. Население Сахалинской области в свое время участвовало в обсуждении этих проектов: разрешить или не разрешить осуществлять большие проекты на территории Сахалинской области? И населению говорили, что вы будете получать 50% от прибыльной продукции, будут рабочие места, и люди согласились. А потом мы по ходу выполнения этих бюджетов взяли и обманули людей. Самое страшное для власти – быть непоследовательной. Население обмануто правительством при распределении средств, которые должны идти от “Сахалина-1” и “Сахалина-2”. Это трагедия для нас. Мы недополучаем ориентировочно около 4 млрд руб. ежегодно, а для нас это огромные деньги. А чем больше мы будем добывать нефти и газа, тем эта цифра будет больше расти.

– Сколько бюджет области получает от других сахалинских нефтегазовых проектов, реализуемых в рамках обычного налогового режима?

– Больше, чем от СРП.

– Да, только не надо забывать, что “Сахалин-2” добывает только нефть и пока только 1,7 млн т, а большие объемы они начнут добывать в 2008 г. “Сахалин-1” только в 2005 г. начал добывать первую нефть, а в 2007 г. уже выходит на [добычу] в 10 млн т. Это будут совершенно другие цифры. Но всего 5% – а представьте себе, если бы были 60%? В 12 раз больше! Но мы их не имеем.

– В проекте “Сахалин-2” остро стоит вопрос об увеличении сметы расходов. Оператор представил несколько причин для увеличения сметы: инфляция, рост затрат на материалы, разломы, оползни. Вы согласны с его доводами?

– Надо смотреть не на следствие, а на причины. А причина в том, что в СРП не было прописано, что российская сторона участвует во всех тендерах в качестве составителя тендерных условий и членов тендерных комиссий. Мы только год назад добились того, чтобы наши представители были в тендерных комитетах. Оператор сам организовывал тендеры, сам занимался ценовой политикой. И проверить его было практически невозможно.

Плюс “Сахалина-1” по отношению к “Сахалину-2” в том, что “Роснефть” [которой принадлежит 20% “Сахалина-1”] у нас представлена практически в течение 80 лет. Она имеет огромный опыт, знает, что такое Сахалин, что такое тектонические разломы, оползни, сахалинский климат. Они очень много решений подсказали оператору “Сахалина-1” [ExxonMobil], дабы тот не допустил ошибок. Поэтому присутствие больших российских компаний, которые знают сахалинскую специфику, – это плюс. Государство не должно самоустраняться: написало закон, а теперь сами, как хотите, живите. Надо заниматься контролем на всех периодах существования проекта – от проектирования до эксплуатации.

“Газпром”, как я понимаю, заходит всерьез и надолго”

– Сахалин традиционно считается территорией “Роснефти”, а “Газпром” никогда на Сахалине не работал. В чем его польза для области?

– “Газпром” имеет огромный опыт работы в России в целом. В России есть тундра, вечная мерзлота, оползневые участки кругом. Специфика Сахалина ненамного отличается от специфики всей России. Тысячи километров газопроводов построены “Газпромом”, опыт богатейший.

– Администрация Сахалинской области подписала рамочное соглашение о сотрудничестве с “Газпромом”. Какие проекты наиболее интересны “Газпрому”?

– Сегодня обсуждаются поправки в закон о недрах. Насколько я понимаю, можно будет без конкурсов передавать часть стратегических месторождений большим компаниям. На Сахалине достаточно много месторождений – от “Сахалина-3” до “Сахалина-9”. Частью проектов уже занимается “Роснефть” с компаньонами. На наш взгляд, самый привлекательный неразведанный блок – это “Сахалин-3”. Для “Газпрома” это интересно. Для него Сахалин – часть стратегии дальнейшего развития. Поэтому мы и подписали соглашение. Второе соглашение мы подписали по газификации Сахалинской области. “Газпром”, как я понимаю, заходит всерьез и надолго.

– “Газпром” будет газифицировать Сахалинскую область?

– Лет восемь назад мы делали свой проект газификации Сахалинской области, сейчас мы хотим вместе с “Газпромом” провести его ревизию. Но я исхожу из одного: газификация не должна быть панацеей, потому что на Сахалине достаточно много угля, торфа. Новые технологии позволяют очень эффективно сжигать уголь, при этом делать минимальные выбросы. Нам ведь нужно сохранять целую отрасль экономики – угольную, развивать ее. Пять лет назад мы, например, продавали на внешний рынок 200 000 т, в этом году, думаю, продадим 550 000 т. Мы планируем нарастить эти объемы до 2–3 млн т в ближайшие годы. У нас подтвержденные запасы – 14 млрд т угля, ими надо заниматься. Поэтому говорить, что надо все газифицировать, неправильно.

– Увеличение капитальных затрат по проекту “Сахалин-1” с $12 млрд до $17 млрд имеет иную природу, нежели увеличение сметы по “Сахалину-2”?

– Нет, это те же инфляционные процессы, металл, экология. Так же, как и в “Сахалине-2”. Если брать блочно, это одни и те же причины.

– Вокруг “Сахалина-2” так много было шумихи, а по “Сахалину-1” – тишина.

– Операторы “Сахалина-1” и “Сахалина-2” отличаются. Невозможно осуществлять такие проекты без нарушений. Я являюсь их очевидцем на протяжении 10 лет. Перейти 1000 нерестовых рек по технологии, которая ничего не нарушает, невозможно. Перейти реку – это уже нарушение экологии, хочешь ты этого или нет. Оператор проекта “Сахалин-1” на все предписания, которые ему делаются со стороны федеральных, муниципальных и региональных властей, реагирует гораздо быстрее, чем оператор “Сахалина-2”, где более аморфная структура. Там очень долго реагируют на проблемы, которые возникают. После больших проверок они, конечно, перестраивают сейчас структуру менеджмента, потому что понимают, что так невозможно дальше. Поэтому шума по “Сахалину-1” гораздо меньше, чем по “Сахалину-2”. Это я вам как губернатор говорю: если я приглашаю к себе оператора “Сахалина-1”, а это происходит очень часто, и говорю, что у вас есть нарушения по труду, технике безопасности, Водному кодексу, они реагируют очень быстро. “Сахалин-2” после встречи с губернатором может в течение трех недель – месяца писать ответ. Напишет ответ, в котором непонятно, когда и что они устранят. Я опять вызываю их к себе, опять начинаю их дергать. Во многом они виноваты сами.

– Но все-таки почему “Сахалину-1” замолчали увеличение сметы?

– Никто не молчал. Мы точно такие же требования высказываем к “Сахалину-1”, как и к “Сахалину-2”. Другое дело, что “Сахалин-2” гораздо более крупный проект, чем “Сахалин-1”. 1500 км трубопроводов, завод по сжижению газа на 9,6 млн т, отгрузочные терминалы – инфраструктура, совершенно несопоставимая с “Сахалином-1”.

– Были сообщения о том, что у членов уполномоченного государственного органа возникли разногласия по смете “Сахалина-1” на 2007 г. В чем эти разногласия?

– В том, что мы не согласовали “Сахалину-1” начало расхода денег на выбор трассы будущего газопровода, который неизвестно куда пойдет.

– Они же в Китай хотят. В октябре оператор проекта “Сахалин-1” подписал с китайской CNPC предварительное соглашение.

– Они склонны строить газопровод в Китай, а мы говорим, что много других вариантов. Эти варианты должны быть согласованы с государственной политикой. Стратегия развития Дальнего Востока и Восточной Сибири должна быть скоро представлена к заседанию правительства. После этого соберется уполномоченный государственный орган и скажет: “Да, пожалуйста, вот вам мы разрешаем тратить деньги, газ должен идти по такому-то коридору”. Российская сторона просила весь пакет предложений. Если вы говорите, что эта девушка самая красивая, тогда вы нам покажите и другие фотографии, которых мы не видели. Почему вы нам даете всего одну фотографию этой девушки? С кем вы ведете еще переговоры? Пока мы видели лицо только одной дамы.

– А на ваш взгляд, куда лучше продавать газ “Сахалина-1”?

– Сложно сказать. Мне бы было приятно, если бы “Сахалин-1” и “Сахалин-2” имели общую инфраструктуру. У нас еще есть место на юге Сахалина для строительства завода по сжижению газа, для строительства дополнительных мощностей. Можно было бы продавать газ “Сахалина-1” в сжиженном виде. Россия могла бы иметь рынки сбыта в Азиатско-Тихоокеанском регионе и на Западном побережье Америки гораздо большие, чем мы будем иметь в рамках “Сахалина-2”. Стратегически об этом, я считаю, надо думать. Во-вторых, инфраструктура практически готова, а значит, будет меньше экологической нагрузки на остров.

“Не хотел бы, чтобы о нас говорили как о варварах, которые могут только разрушать”

– В 2005 г. вы вступили в “Единую Россию”, а в 2006 г. огромные успехи стала демонстрировать партия “Справедливая Россия”. Не хотите туда перейти?

– Я не собираюсь менять партии. Но то, что мы будем работать с людьми, которые приносят конкретную пользу Сахалинской области, – это однозначно. Вне зависимости от партийной принадлежности.

[Лидер “Справедливой России”, спикер Совета Федерации] Сергей Михайлович [Миронов] у нас был два раза. Мы говорили о рыбной проблематике, развитии Курильских островов. Я действительно просил Сергея Михайловича помочь в том, чтобы нам реализовать Курильскую программу, просил выступить с инициативой передачи управления зонами рыболовства приморским территориям.

– Считаете ли вы эффективным нынешний механизм квотирования вылова рыбы?

– Введение квотирования было шагом вперед. Это отмечаем и мы как управленцы, и сами рыбаки. Но трагедия здесь в чем? На Сахалине, например, дали 4,8 т краба на семь предприятий. Они получили мизер, килограммы. Чтобы только одно судно работало рентабельно, ему нужно [выловить] около 100 т продукта. Разумеется, рыбаки выходят в море, оглядываются вокруг – и ловят, сколько им нужно. Нельзя рыбака в этом браконьерстве винить. Браконьерами мы, чиновники, их сделали сами бездумными действиями. Другой пример: квоты на вылов лосося с определенного времени начали делить в Москве. Для этого надо представить целую кучу документов. Прошли дожди, уровень воды в речках поднялся, и рыба пошла в реку, а приказа из Москвы на ее ловлю еще нет. Но ее надо ловить, потому что она имеет такой цикл, что через два года погибнет. В итоге речку мы испортим на 5–7 лет: продукты гниения убивают все живое. Поэтому мы и предлагаем прибрежную зону рыболовства отдать [на регулирование] в регионы. У нас есть межведомственные комиссии, куда входят все проверяющие органы: управление по борьбе с экономическими преступлениями, рыбвод, фитосанитарный контроль, природоохранная прокуратура. Увидели, что рыба пришла, сели и распределили квоты на вылов. Увидели, что мало, – запретили. А федеральные органы должны контролировать, как региональная власть распоряжается ресурсом. Кто-то на нас должен постукивать. Вот пусть они и постукивают – мы согласны.

– Неурегулированность территориального спора с Японией мешает развитию Курил?

– Я не вижу больших проблем в развитии бизнеса между Сахалином, Курилами и Японией. Когда начались большие нефтегазовые проекты, сюда зашли все большие компании – Mitsui, Mitsubishi, Itochu. Из “Сахалина-2” практически 70% будущего сжиженного газа законтрактовано именно для Японии. Для японского правительства остро стоит вопрос с энергетикой. Выбирать между политикой и энергетической безопасностью страны правительство, видимо, не стало и склонилось в пользу энергетической безопасности. А вот малый и средний бизнес из Японии на Сахалине представлен очень слабо. Мы сколько раз предлагали, говорили: ну заходите, на Сахалине очень много угля, вы завозите 70 млн т угля из далекой Австралии – а мы-то вот, рядом. На уровне небольшого бизнеса эта проблема существует.

– А близость Японии на Сахалине чувствуется?

– Наши люди – частые гости в Японии: туда летают самолеты, ходят паромы. С другой стороны, Япония обеспечивает 90% въездного туризма на Сахалине. Уже два года в рамках развития въездного туризма мы занимаемся восстановлением памятников японской архитектуры. Во-первых, это исторический факт; во-вторых, эти точки будут все больше и больше привлекать японцев приехать. А в-третьих, я не хотел бы, чтобы о нас говорили как о варварах, которые могут только разрушать. Мы также занимаемся привлечением корейцев на территорию. У нас живет диаспора – почти 40 000 корейцев, и мы стараемся возрождать точки корейской культуры и истории.

– Какой вариант урегулирования территориального спора с Японией, на ваш взгляд, наиболее приемлем?

– Мы не отрицаем, что этот вопрос можно решить, но после подписания мирного договора. Вообще, территориальные споры, мне кажется, относятся к чисто политическим вопросам, которыми политики себя время от времени занимают. Не забывайте, что Курильские острова давно обустроены российскими гражданами. А им сегодня предлагают, по сути, отдать часть своего дома и переселиться в оставшуюся. Кроме неприязни и непонимания такой подход ничего не вызывает.